Выстрелы с той стороны
Шрифт:
Позиционировать может только реклама. Критика занимается совсем другим. Убери вообще эту гадость из текста. Поехали по Карли.
> Это традиционная для Прибалтики и Польши "история большой семьи", разворачивающаяся на фоне глобальных потрясений. Особенности предвоенной польской жизни приводят к тому, что в начале мировой войны члены семьи Яскольских оказываются в разных регионах мира и проходят через все ужасы третьей мировой и пандемии. Книга стала своеобразной "одиссеей Полуночи".
Я вижу, ты внимательно смотрела "Дюны над морем" (кстати, кто тебе больше нравится в роли Марека? Гузик или наш Копийка? Или ты видела только последнюю совместную версию, ту, что с чехами и шведами?). Струж тоже это увидит, как пить дать. Он тебя выкупит с головой по вот этой вот фразе:
> Елена Пацевич, невеста Марека, уехав на стажировку в США и по ряду причин оставшись там, становится свидетелем "BA", то есть "большой анархии". Она вынуждена отчаянно бороться за выживание в стране, мгновенно растерявшей все гостеприимство и расколовшейся на множество враждующих анклавов. Еленка видит бессмысленную войну каждого против всех и жесткое наведение порядка войсками генерала Лестера.
Потому что это в сериалах Еленка уезжает в США на стажировку. В книге она влюбляется в американца и бросает Марека. А американца как раз мобилизуют в армию Лестера, и убийство Лестера мы видим его глазами, потому что он там дослужился до большого чина. В сериале просто не захотели развивать эту линию (понятно, почему — сериал предназначался и для американской трансляции, а американцы очень не любят, когда европейцы поднимают тему убийства Лестера).
По Карли много хорошей критики, но она в основном на польском, понятно, почему: для поляков Карли — предмет национальной гордости. Вот ссылки (…)
Что у нас с Реконструкцией?
> Широкую известность приобрел многотомный цикл повестей и романов Берндта Ларса о Свене Йоргстреме, полевом враче, офицере СОТС и эксперте-криминалисте. Первый сборник вышел в Стокгольме в 2067 году, последний — в 2092 году. Между ними — еще четыре. Таким образом, весь цикл, по сути, охватывает рассматриваемый период целиком. Пик популярности Ларса приходится на середину 80-х. У человека, впервые обратившегося к циклу, возникает мысль о новом Шерлоке Холмсе в обстоятельствах доктора Ватсона.
С Ларсом не так всё просто. Он вроде Милна 200 лет назад — тот угодил в "детские писатели", а Ларс — в "развлекательные". На него и смотрят по привычке несерьёзно. И ты, как бы извиняя его, пишешь:
>Люди, измученные многолетней борьбой на грани выживания, "экзистенциально разочарованные" найденным решением проблем, хотели забытья в большей степени, чем ответов на "проклятые вопросы".
На этом тебя опять сожрут и будут правы. То, что мы теперь в большинстве своем теперь не опознаём там ответ, не значит, что не было ни ответа, ни вопроса.
Ларс — это не развлекательная литература, он в твоих извинениях и оправданиях не нуждается. Это книги про людей, которые решили быть людьми. Просто быть людьми, в любых обстоятельствах и каждый день. После Полуночи, после всего, уже зная, как это все хрупко и как легко рассыпается.
Вообще, надо завязывать с этим дешевым снобизмом по поводу "развлекательной литературы". Эш, которого из-под палки приходится читать, это, значит, высокая литература — а Ларс, значит, низкая. Всё, над чем сидя не заснёшь, у них "низкое" — и Шерлок Холмс был "низкий", и Киплинг… А уж если из этого какую-то жизненную пользу извлечь можно — то беги и прячься. Напиши про Ларса побольше — ты же именно его, для разнообразия, читала, ты же можешь наконец-то своими словами, что ты жмёшься. Перечитай "По дороге в Мандалай", отсылку к Честертону, кстати, там отметь — она не такая явная, как к Киплингу, но вполне прямая. Если конкретней — на рассказы "Салат полковника Крея", "Неправильная форма" и "Бездонный колодец". Посмотри, как он там ненавязчиво полемизирует с "колодцем".
А Ларс — он вообще сформировал ментальность наших родителей. Он как… ну вот как Эко в позапрошлом веке: есть литература "до Эко" и "после Эко". Так и люди: есть те, кто вырос до Ларса и после Ларса.
> Роман "Сидней" (2072 г., Лондон) Форджа-младшего (Хьюго Форджа) также основан на реальных событиях. Повествование ведется от лица молодого человека, переводчика на Сиднейском процессе (2051–2058 гг.) На этом процессе, как известно, были осуждены дожившие до него военные преступники и преступники против человечности. Там столкнулись лицом к лицу преступники-люди и вампиры, которые были среди судей и в аппарате трибунала.
И "Сидней" Форджа-младшего, кстати, о том же. По существу, это та же "Пыльца", только наоборот — Фордж там показывает, что происходит, когда человек считает себя ответственным за "движение светил" и "настоящесть времени" и не отвечает за свое собственное состояние и за то, что делает с теми, кто вокруг. Для нас это общее место, часть фона — а тогда этот фон только формировался. Там вот как раз тот послевоенный шок, о котором я тебе писала — в полный рост. И это роман не более "документальный", чем "Хладнокровное убийство" Капоте. То есть, с одной стороны документальный. С другой — нет.
> "Анатомический роман" Серхио Лимаса (2093 г., Нью-Йорк) кажется поначалу эпатирующим повествованием о самых изощренных формах времяпрепровождения "золотой молодежи". Однако столкновение с вампиром, который, впрочем, поначалу не собирается потреблять кого-то из компании, в корне меняет всю ситуацию. Оказывается, сильные, уверенные в себе молодые люди и девушки ломаются от одного только присутствия высокого господина. Ситуация, когда вампир не пьет кровь, но забирает или искажает, даже не желая того, саму сущность человека, поиски достойного выхода из такой ситуации и составляют основной объект художественного исследования.
И опять ни слова о том, что в 60-е годы такая книга была невозможна в принципе. Написать о том, что высокие господа, ни дна им ни покрышки, могут представлять собой угрозу безотносительно того, что они жрут — просто как представители своей, ну, скажем, расы… это даже не было запрещено, это просто никому в голову не входило. Вот это и есть линия водораздела между Реконструкцией и нами: тогда все, даже большинство этих, верили, что «ты беременна — это временно». Найдут какое-нибудь лекарство, какое-то плацебо вместо крови для них, устроятся так, чтобы не убивать… А в 90-м уже всем было понятно, что нет, не скоро еще найдут и устроятся. И все равно проголосовали за продление Договора Сантаны. И тогда Лимас написал свой роман. Вот тебе и «объект художественного исследования».