Выстрелы в замке Маласпига
Шрифт:
– Стало быть, вы в лоне своей семьи; немудрено, что вам так не по себе. Я знаю, как сильны родственные узы у всех итальянцев. Даже скромного происхождения. – Она впервые почувствовала враждебность. Его не смутило ее признание, что она нервничает, ее иррациональное чувство вины, но ему пришлось не по вкусу то, что она родственница Маласпига.
Он перегнулся к ней через стол.
– Вы спрашивали меня, что я о вас знаю. Но я не знал, что вы одна из них. Этого Харпер мне не сказал. Хотя он предполагал, что у вас могут быть колебания, и приготовил меня к этому. Прежде чем переживать, что вы предаете свою семью, прежде чем поддаться их обаянию, вы должны
– Что вы хотите сказать? И почему же он, по-вашему, умер?
– Он провел шесть недель в клинике под Нью-Йорком. Затем три месяца в реабилитационном отделении. Вам сказали, что он полностью излечился, что свершилось настоящее чудо. Он перестал принимать героин, и у вас впервые появилась надежда.
– Да, – шепнула она. Глаза налились слезами, все это было так свежо в ее памяти. Они с Питером возвращаются на машине; у него непривычно живой взгляд, он улыбается и даже разговаривает о будущем. Он слегка располнел и впервые за все эти годы проявляет полное самообладание. Никогда не забудет она этот день. Да, итальянец прав, у нее в самом деле появилась надежда. Их провожал весь больничный персонал, все пожимали им руки и махали, когда они отъехали. Она приложила руку к глазам, как бы пытаясь заслониться от этих воспоминаний.
– Он должен был жить, – продолжал Рафаэль. – Вы были уверены в его спасении, не правда ли? Первое время вы не отходили от него ни днем, ни ночью, как бы не веря, что он спасен. Затем вы отправились в театр. А он остался дома.
– Никогда не прощу себе этого, – перебила она.
Рафаэль был человек суровый, долгим опытом приученный в случае надобности причинять другим боль. Он не дрогнул, глядя в ее искаженное страданием лицо.
– Когда вы вернулись домой, его уже не было, он исчез. Представляю себе, что вы тогда почувствовали. Боль, отчаяние. Вы должны были признаться себе, что ваша надежда на его спасение оказалась иллюзорной. Вы уже не увидели его больше живым?
– Нет, – еле слышно откликнулась она. – Когда я приехала в Белвью, он был уже мертв.
– Он был убит. Его нашли на боковой улочке, он находился без сознания от слишком большой дозы наркотика, и его тело было все в синяках. Но ваш брат не выходил из дома. Как только он остался один, к нему явился его толкач со своими людьми: они насильственно вкатили ему огромную дозу. Судя по синякам, он отбивался, как мог. Но они одолели его. Ведь он был еще очень слаб. У него не было никаких шансов. Они вкатили ему смертельную дозу и вытащили на улицу. Только не плачьте – вы привлекаете к себе внимание.
– Ну и пусть... О Боже! Почему же Харпер мне ничего не сказал?
– Потому что тогда вы были настроены очень решительно. Он передал этого козырного туза мне. А вы знаете, почему они его убили?
Катарина покачала головой. Достала носовой платок и прижала его к глазам. Рафаэль все еще склонялся над столом, держа ее руку.
– Так действуют люди Маласпига. Всякий, кто прекращает употреблять наркотики, потенциально опасен. Может пойти в полицию, опознать толкача. Особенно такой наркоман, как ваш брат, из богатой семьи и со связями. Поэтому они и убили его, для пущей уверенности. – Он отпустил ее руку, достал сигарету и протянул ей. – Как вы теперь относитесь к своим родственникам? Вам все еще совестно, что вы их обманываете? Если у вас остаются хоть какие-нибудь сомнения в себе самой или в чем-нибудь другом, – он говорил негромко, но выразительно, – немедленно отправляйтесь в Соединенные Штаты.
Катарина убрала носовой платок в сумку, закурила сигарету, но тут же ее потушила.
– Итак, вы сыграли своим козырным тузом, – сказала она. – Вы знаете мой ответ. Я винила себя, я винила своего брата. Я думала, что он вновь принялся за старое. Теперь я знаю, что он в самом деле боролся за свое спасение. И чуть было не победил. Из того, что вы мне рассказали, следует, что его убийца – мой кузен Маласпига.
– Да, можете считать, что он застрелил его своей рукой. Подобные преступные объединения создаются на самом верху... А теперь расскажите мне, что вам удалось выяснить.
– Они пригласили меня к чаю. Там была старая герцогиня, мой кузен, его жена и канадец, скульптор, который у них живет. Герцог – его покровитель.
– Да, мы знаем о нем. Четыре года назад он приехал из Торонто. Человек он простой, из фермерской семьи, без денег и без особого таланта. Его присутствие, видимо, развлекает этих людей. Им нравится, как их предкам, разыгрывать из себя меценатов.
– Мой кузен пригласил меня сегодня на обед. – Она была потрясена, взвинчена, но сохранила самообладание. Хотя рассказ Рафаэля и поверг ее в шок, она почему-то ощущала необычайное спокойствие. Стало быть, Питер и в самом деле пытался спастись. Конечная трагедия – отнюдь не результат его слабости. Пока она говорила, по всему ее телу разливалось ощущение холода. – Кузен много рассказывал мне о себе. Он любит говорить о своей семье и чувствует, что я слушаю его с интересом. Мне удалось многое узнать.
– Вы очень бледны, – перебил ее Рафаэль. – С вами все в порядке? Не заказать ли вам чего-нибудь согревающего?
– Нет, не надо. Со мной все в порядке. Разрешите мне продолжать; я боюсь упустить что-нибудь важное.
– Итак, что вам удалось узнать?
– Герцог сказал, что они сильно обеднели после войны, но на деньги жены он занялся торговлей антиквариатом и добился больших успехов. Впечатление такое, что денег у них и в самом деле очень много. На Вилле полно дорогих вещей, множество слуг и лакеев, хватает и таких излишеств, которые явно свидетельствуют о богатстве: например, сигареты на заказ, часы «картье», портсигар.
– Если наши подозрения верны, – мягко вставил Рафаэль, – он мультимиллионер. Мультимиллионерами они были и до войны. Как все высокопоставленные фашисты, они были заинтересованы лишь в спасении своих денег от коммунистов. Вы не возражаете, если я закурю? Вам не предлагаю, потому что та, что я вам дал, явно пошла не впрок.
Катарина кивнула, он закурил дешевую сигарету и стал понемногу затягиваться.
– Вы говорите, все свидетельствует о богатстве. Это любопытно. Антикварное дело не может приносить такую большую прибыль, но оно неплохое прикрытие. Что еще?
– У него есть антикварный магазин в Нью-Йорке. Называется он «Флорентийский антикварный магазин», находится на Парк-авеню, 1143, а имя управляющего Э.Тейлор. Э.Тейлор. Я прочитала это сегодня в книге с адресами. Я была в библиотеке одна, просматривала семейные бумаги, а заодно заглянула и в ящики его конторки.
– Вот как. – Рафаэль присвистнул. – Это могло быть очень интересно.
– В книге есть адреса и других антикварных магазинов – они разбросаны по всей Европе, а один даже находится в Бейруте. Множество личных адресов, главным образом князей и графов. Я оставила жучок и записывающее устройство в библиотеке, через день-два я смогу их забрать.