Выстрелы в замке Маласпига
Шрифт:
– Однако на вас-то они не произвели большого впечатления?
– Сандро произвел.
Карпентер нагнулся вперед и поднес зажженную зажигалку к его сигарете; эта простая услуга немного разрядила напряжение. Джулиус откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.
– Маласпига производил большое впечатление на всех без исключения.
– Почему? В нем есть что-то особенное?
Джулиус помахал сигаретой.
– Прежде всего он очень красив. Не поймите меня превратно, мистер Карпентер. Красив в эстетическом смысле. В кино он заработал бы большие деньги. У него очень сильное обаяние, я бы даже сказал,
– И как он все это принимал?
– Как должное. Лесть только забавляла его. У него превосходное чувство юмора; и он кое-кого высмеивал. Меня это не задевало: я думаю, что в его глазах мы выглядели этакими обезьянами из зоопарка. Но моя жена возмущалась, ведь она коренная калифорнийка.
– А сами вы англичанин?
– По месту рождения – да. Но двадцать лет назад я принял американское гражданство и с тех пор считаю себя американцем. – Такой ответ он, по всей видимости, дал бы в интервью.
– Хотя ваша жена и возмущалась его поведением, она все же поддерживала связь с герцогом и его женой. Вы, однако, этого не делали.
– Да, верно. Я уже вам говорил, что моя жена была снобом. Но я больше их не приглашал.
В его ответе было явное противоречие, но Карпентер не стал его уличать. Он чувствовал себя как дома, вопросы задавал совершенно спокойно. А Джон Джулиус уже не испытывал ни гнева, ни страха. Разговор с Карпентером действовал на него ободряюще.
– Боюсь, мои вопросы покажутся вам бессвязными, мистер Джулиус, – сказал Карпентер. – Должен заметить, что я ценю искренность, с которой вы отвечаете. С вашей стороны очень любезно, что вы сотрудничаете со мной, несмотря на мой обман.
– Наверно, вы вынуждены были так поступить, – пожал плечами актер. Он позвал дворецкого, который явился не так быстро, как в первый раз, и заказал еще одну «Оленью шипучку». После короткой паузы он предложил коктейль Карпентеру. – Очень освежает, – сказал он, – и апельсиновый сок смягчает кислоту шампанского. Нет ничего лучше, чтобы опохмелиться.
– Спасибо. – Карпентер покачал головой. – Я предпочел бы банку пива... Скажите, среди женщин, которые гонялись за Маласпига, была ли хоть одна, особенно ему понравившаяся? Ведь тут собираются самые красивые девушки мира. Выбор богатейший.
– Но он никому так и не отдал предпочтения. – Джулиус немного нагнулся вперед. Он наморщил лоб: у него был вид английского актера, играющего английского актера. – Он, видимо, очень любил свою жену. Все были просто поражены. Однажды вечером на него нацелилась одна знаменитая актриса, – разумеется, я не буду называть никаких имен, – настоящая богиня секса из компании «Парамаунт». Никто никогда не видел ничего подобного. Он отверг ее как истинный джентльмен.
– Значит, у него не завелось никаких близких друзей, пока он жил у вас?
– Нет, зато завелось несколько врагов, включая ту самую богиню секса, которую никогда еще не умывали так изящно. – Откинув голову, Джулиус весело рассмеялся при этом воспоминании. – Она была в жутком бешенстве.
Карпентер позволил себе усмехнуться.
– Могу себе представить. Они просто не переносят, когда им дают отпор.
Джулиус посмотрел на него.
– Вы говорите о всех женщинах или только о кинозвездах?
– О всех женщинах, – уточнил Карпентер. – Но вы ничего не сказали о герцогине. Какова она? – Этот вопрос уводил его в сторону от цели, он сам не знал, почему его задал; может быть, только для того, чтобы перейти к следующему, более важному.
Лицо актера сразу изменилось: теперь оно походило на сжатый кулак.
– В ней не было ничего примечательного, я плохо ее помню.
– И все-таки в ней, видимо, было что-то такое, что позволяло держать мужа на коротком поводке? Если не красота, то что же?
– Не знаю, – холодно проронил Джулиус. – Довольно скучная особа, по-своему красивая, если вам по душе очень смуглые женщины. Не слишком изощренного ума.
В его глазах вновь появился страх, он поднял бокал с коктейлем и снова его опустил. Он не очень тревожился, отвечая на вопросы о герцоге, но явно не хотел говорить о герцогине. Он посмотрел на часы.
Карпентер понял, что сейчас он прервет их свидание, и задал главный свой вопрос:
– Встречались ли герцог и герцогиня с кем-нибудь по нескольку раз? Завязались ли у них какие-нибудь продолжительные знакомства? Это очень важный вопрос, мистер Джулиус. Постарайтесь вспомнить.
Актер ничего не мог вспомнить – и даже не пытался; Карпентер заранее понял, что его ответ будет отрицательным.
– Десять дней – слишком короткий срок, чтобы завести настоящих друзей, – сказал он. – А теперь извините меня, мистер Карпентер.
– Конечно. – Карпентер протянул руку. Джулиус взял ее с видимой неохотой. – А вы не хотите знать, почему я так ими интересуюсь? – спокойно спросил Карпентер. – Или же вы знаете?
Джулиус как будто бы сразу же постарел. На лбу у него обозначились морщины, голубые глаза наполнились страхом и отвращением.
– Думаю, что знаю, – ответил он. – Вы хотите раскопать какую-то грязную историю, связанную с Элайз. Ну что ж, от меня вы, во всяком случае, ничего не узнаете... Хона! Проводи этого джентльмена.
Оказавшись под сверкающим солнцем, Карпентер медленно шел мимо пальм к дороге. Прежде чем встретиться с Джоном Джулиусом, он бегло познакомился с жизнью кинозвезды. Он был уважаемым членом здешнего общества, никаких скандальных историй за ним не числилось; его брак с богатой и влиятельной Элайз Бохун продлился пятнадцать лет, вплоть до ее смерти. Детей у него не было, и он оказался одной из немногих послевоенных голливудских кинозвезд, которые не только сохранили свои деньги, но даже сумели их приумножить. Элайз, вероятно, оставила ему крупную сумму по завещанию. Этот особняк он явно содержал не на гонорары, полученные от показа старых фильмов по телевидению. Что до герцога Маласпига, то он питал к нему несомненную антипатию, странным образом смешанную с восхищением. Герцог в его описании выглядел одним из тех заносчивых ублюдков, которых Карпентер глубоко презирал. Красивый мужчина с магнетическим обаянием, хорошо разбирающийся в жизни, взирающий свысока на всех, кого считает ниже себя. Этот наглец позволял себе высмеивать здешнюю киноколонию. Можно себе представить, как они его ненавидели, – ведь их-то жизнь покоилась на таком зыбком основании. Джулиус питал антипатию к герцогу и даже не мог скрыть своей ненависти к герцогине.