Вытащить из петли
Шрифт:
— Почему вы позволили ему писать графиню? — поинтересовался Сандмен.
— Дайте-ка попробую угадать, — рассмеялся сэр Джордж. — Он вам сказал, что я пью и поэтому писать ее светлость пришлось ему, верно?
— Да, — признал Сандмен.
— Вот мерзкий лгунишка! — развеселился сэр Джордж.
— Так все-таки почему? — настаивал Сандмен.
— Потому, капитан, что здесь, в мастерской, мы бы эту даму на холсте раздели. Граф ее такой и заказывал. Но разве мужчина повесит такую картину у себя в гостиной на забаву приятелям? Да никогда. А повесит он ее в своей спальне или кабинете. Какой мне от этого прок? Если я написал картину, мне надо, чтобы на нее весь Лондон глазел. Я пишу выгодные картины, а будуарными портретами у меня занимался Чарли.
Ученик тем временем переворачивал холсты один за другим. Сандмен остановил его:
— Покажите-ка вон тот, — попросил он, показав на портрет во весь рост.
Ученик вытащил холст и поставил на стул, чтобы на него падал свет. На полотне была изображена молодая женщина. Она сидела за столом, чуть ли не воинственно вздернув голову. Ее глаза смотрели с вызовом, и это усиливало впечатление, смягченное намеком на то, что женщина вот-вот улыбнется.
— Очень умная юная леди, — благоговейно произнес сэр Джордж. — Вам нравится портрет?
— Он… — Сандмен замолчал. — Просто великолепен, — запинаясь, вымолвил он.
— Так и есть, — восторженно согласился сэр Джордж, любуясь на молодую женщину.
Ее рыжие, зачесанные назад волосы открывали высокий и широкий лоб, нос был прямой и длинный, а рот широкий и крупный. Она была изображена в роскошной гостиной у стены с фамильными портретами, хотя на самом деле отец ее был сыном аптекаря, а мать — дочерью священника.
— Мисс Элинор Форрест. Нос у нее длинноват, подбородок слишком острый, глаза посажены слишком широко, чтобы считаться красивыми, рот чересчур крупный, а какое исключительное впечатление, верно?
— Верно, — горячо подтвердил Сандмен.
— Из всех достоинств этой молодой леди, — сэр Джордж отбросил свою шутливую манеру, и в его голосе прозвучала неподдельная теплота, — меня больше всего восхищает ее острый ум. Боюсь, замужем она зачахнет.
— А она замужем? — Сандмену пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы голос не выдал его чувств.
— Последнее, что я слышал о ней, — сэр Джордж вернулся к Нельсону, — ее называли будущей леди Иглтон, хотя мисс Элинор слишком умна, чтобы выйти за такого дурака, как Иглтон, — фыркнул сэр Джордж. — Зачахнет.
Сандмену показалось, что его сердце сдавила ледяная рука. Может, это и было самой важной частью того, что она просила ему передать, а лорд Александр забыл?
— Лорд Иглтон — наследник графа Бридпорта и зануда. Зануда, а я, капитан, не выношу зануд. Барни, найди графиню.
Ученик стал просматривать полотна. Сандмен уставился в окно, выходящее на Саквил-стрит. Элинор действительно выходит замуж? Он не видел ее больше полугода, и это было весьма вероятно. Черт, выругался про себя Сандмен.
— Вот портрет, сэр. — Барни, ученик, прислонил незаконченную картину к портрету Элинор. — Графиня Эйвбери, сэр.
Еще одна красавица, подумал Сандмен. Портрет был едва начат. Набросок в карандаше изображал лежащую на постели женщину. Корде выписал в красках фрагменты обоев, ткань балдахина, покрывало, ковер и лицо женщины. Волосы графини он лишь слегка тронул кистью, и казалось, их растрепал сельский ветер. Хотя остальные элементы портрета были только набросаны, он уже поражал и дышал жизнью.
— Да, он умел рисовать, наш Чарли, умел.
Сэр Джордж, вытирая руки тряпкой, подошел к картине.
— Портрет похож на оригинал?
— О да, — кивнул сэр Джордж, — очень похож. Она была красавица. Приковывала взгляды, хоть и шваль подзаборная. Она танцевала в кордебалете, а Эйвбери оказался дураком. Ему следовало взять ее в любовницы, но никак не в жены.
— Вы, кажется, упомянули, что портрет заказал граф Эйвбери? Но я слышал, что они живут раздельно!
— Насколько я знаю, — беспечно ответил сэр Джордж и озорно усмехнулся: — Она ему наставляла рога. Ее светлость не пользовалась славой утешительницы страждущих.
— Зачем бы мужу, живущему раздельно с женой, тратить большие деньги на ее портрет?
— Нравы высшего света — загадка даже для меня, — заметил сэр Джордж. — Спросите у его светлости. По-моему, он живет рядом с Мальборо, но все знают, что он затворник, и вы, боюсь, напрасно проездите. Ага! — Он потер руки, увидев, что по лестнице поднимается слуга с тяжелым подносом. — Обед! Всего доброго, капитан. Надеюсь, я вам помог.
Сандмен не был уверен, что сэр Джордж хоть как-то ему помог, если не считать помощью то, что он поверг его в еще большее замешательство.
— Жирная скотина нам ни разу не предложил пообедать! — пожаловалась Салли Гуд.
Она сидела напротив Сандмена в таверне на Пиккадилли. Они заказали на двоих кувшин пива и порцию салмагунди — мясного салата с анчоусами, яйцами и луком. Салли отломила кусок хлеба и стыдливо улыбнулась Сандмену:
— Я так застеснялась, когда вы вошли.
— И совершенно напрасно.
Уходя из студии сэра Джорджа, Сандмен пригласил Салли пообедать, и, пробежавшись под дождем, они укрылись в «Трех кораблях».
Салли посолила салат и энергично его перемешала.
— Я знаю, это не занятие для актрисы, но ведь деньги, верно? Два года назад я не могла и подумать, что у меня не будет работы. А последние три месяца? Ничего! Но скоро я буду играть в закрытом спектакле, — добавила она.
— Закрытом? — переспросил Сандмен.
— Один богатый тип хочет, чтобы его девушка была актрисой, понятно? Вот он и снимает театр и платит нам, чтоб мы пели и танцевали, платит зрителям, чтобы те хлопали, а писакам — чтобы они писали о ней в газетах. Хотите прийти? Спектакль будет в четверг вечером в «Ковент-Гарден».