Шрифт:
Глава 1
Пол под ногами перестал урчать и вибрировать так резко, что Таашша испуганно вцепилась в собственные уши. За время пути рёв двигателей, поначалу казавшийся невыносимым, стал привычной фоновой музыкой будней. Двигатели замолкали редко – во время коротких остановок на станциях дозаправки, или во время приступов лютого бурана, когда видимость становилась совсем нулевой. Сейчас, когда мерное гудение стихло, внутри заворочалось что-то тревожное и колючее, как кончики лап корабельного
Уши оказались целы.
Тряпка, мокрая и бесформенная, валялась под ногами и Таашша, воровато оглядевшись, поспешно её цапнула. Если кто-то с верхних ярусов увидит, как она филонит, выволочка будет быстрой и жестокой. Таашша ещё помнила алые гноящиеся полосы на спине Рраха, а ведь тот даже не пытался отлынивать от работы. Просто отвлёкся на несколько ударов сердца, помогая ей перевернуть тяжёлую бадью с грязной водой за борт.
От тряпки пахнуло острым хмельным душком. Концентрация соли и спирта в воде для уборки с каждым днём пути становилась ниже. Об этом говорили Таашшины руки – они перестали облезать струпьями после каждой уборки.
Бросив взгляд на только что начисто оттёртый участок стены, она кивнула собственной догадке. Капли застыли крошечными льдинками, так и не добежав до пола.
Последняя станция дозаправки давно осталась позади. Запасы спирта, соли, да и чего уж там, еды, быстро шли к концу.
Жуткое количество дней назад Рраха и ещё парочку сильных матросов выгнали на лёд – искать заплутавшую группу охотников. Последнюю группу охотников. Из двух дюжин крепких вооруженных мужчин, большую часть пути праздно шатающихся по палубам и задирающих корабельную обслугу, на борту остался один. И то потому, что налакавшись технического спирта сверзился с лестницы и сломал ногу.
Дальше по коридору завозились. Напарник – неопределённого пола тощее существо, колокольным язычком болтающееся в своей безразмерной шубе – цапнул лампу и воровато посеменил к лестнице.
Внутри Таашши произошла короткая борьба любопытства и осторожности. Первое победило.
Нижние палубы никогда не освещались – жалели ресурсы – поэтому и технические работники, и обслуга таскали за собой вонючие керосиновые лампы. Горючее в них заливали раз в дюжину дней, а за расходом полагалось следить самому. Не хватит – броди по палубам в темноте. От работы отсутствие света всё равно не освобождало.
Таашша экономить умела. Её лампа была увесистой и приятно побулькивала при ходьбе.
В непривычной тишине звук собственных шагов казался оглушительным. Сердце предательски громко отсчитывало каждый удар подошвы по металлу и Таашше казалось, что все офицеры с верхних палуб слышали этот грохот и сейчас бегут вниз, чтобы подвергнуть её страшным карам.
Обнадёживало то, что напарник топал даже громче, заглушая и Таашшины шаги, и стук её сердца.
Промерзшие металлические перила больно укусили руку. Таашша ойкнула, отдергивая пальцы. Те отошли от металла с неохотой, оставляя ошмётки кожи с подживающих струпьев. Зашипев, она сжалась и упёрлась лбом в собственные колени, баюкая раненную ладонь.
– Тише ты! – шикнул напарник, нервно дёргая рукой с зажатой в ней лампой. Экономить он не умел. В лампе практически не булькало.
Пятно тёплого трепещущего света расползлось вокруг Таашши и она подняла голову, всматриваясь в лицо своего попутчика.
Скорее всего, это был мальчишка. Длинные тощие пальцы цепко – как птичья лапа – держали кольцо фонаря. Пляшущие отсветы бросали на скуластое бледное лицо жуткие тени. Напарник был ниже, младше и, кажется, даже худее Таашши. Жидкие, мышиного цвета волосы выбивались из-под намотанного на голову пухового платка. Некрасивый. Нелепый, нескладный, похожий на вешалку, закиданную горой тряпья. Смахивающий на всю корабельную обслугу разом.
Таашша не видела зеркал с того момента, как её волоком притащили на борт "Искателя" и швырнули в кубрик, но была уверена – они с напарником похожи как родные. От тёмных впадин глаз до заплетённых в неаккуратные косички серых волос.
– Чего вылупилась? – злобно прошипел мальчишка, щеря зубы в подобие ухмылки. – Нравлюсь?
Голос у него оставался по-детски писклявым, но надлом в нём уже чувствовался. Мальчишка старался выпячивать тощую, теряющуюся под одеждой грудь и морщил нос, становясь до смешного похожим на живущего под Таашшиной койкой крысюка.
Корабельный кот женский кубрик обходил стороной – слишком шумно, много острых запахов и бурных реакций – поэтому грызун, несмотря на недокормленность и худобу, был нагл сверх меры и уверен в собственной неприкосновенности. На самом деле, от поимки и пожирания той же самой Таашшей крысюка спасало лишь отсутствие доступа к огню. Поедать сырую крысятину Таашша была пока что не готова. В конце концов, их до сих пор кормили, хоть разносолов “Искатель" не предлагал и в начале плавания.
Смерив закипающего от её молчания собеседника взглядом, Таашша решила, что будет звать его Крысом.
– Да провались ты в полынью! – окончательно разъярился мальчишка. Он резко развернулся и затопал, от злости даже забыв о необходимости таиться. Пятно света уплыло с ним. Таашша лишь тихо ухмыльнулась. Глупый маленький крысёныш. С таким темпераментом на борту «Искателя» он проживёт недолго. Странно, что до сих пор не сунул бестолковую голову в мышеловку, которые здесь обустраивать очень любили.
Таашша поднялась, оправила полы шубы и зашагала за удаляющимся пятном света.
Холод, до этого отгоняемый бесконечной работой, начал пощипывать за ляжки и пробираться под подол. Таашша остановилась, чтобы подоткнуть свитер за пояс штанов. Стало неудобно, но ледяные пальцы сквозняка шерудить по спине перестали.
Злобно пыхтящий Крыс окончательно скрылся из виду, и Таашше пришлось включать собственную лампу. В нос ударил керосиновый душок, такой резкий, что заслезились глаза. Таашша уткнулась в носом в ладонь, заглушая рвущийся наружу чих, и прибавила шаг, опасаясь с концами потерять напарничка.
Крыс обнаружился почти сразу. Он торчал у иллюминатора, приплясывая на цыпочках и с трудом дотягиваясь до стекла. Горящая лампа коптила у его ног. Ладони мальчишки прижимались к заиндевевшей поверхности, в попытках отогреть просвет для обзора.