Выйти замуж за безжалостного дона
Шрифт:
— Да, об этом. Как дела у Руссо? Он хорошо с тобой обращается?
Энцо сейчас подходит. Мы уже уходили, когда его втянули в разговор пара человек с вечеринки. Я последовала за Романом и Еленой на улицу, чтобы попрощаться. Елена уже ждет его в машине.
— Все в порядке, — уверяю я брата.
У меня не хватает духу сказать ему, что это ложь. Потому что два месяца спустя кажется, что мы с Энцо почти не добились никакого прогресса.
Роман смотрит на меня так, будто не совсем мне верит, но не давит.
— Обязательно реши свои проблемы с мамой, когда приедешь, — говорит
— Я решу. Пока, старший брат.
Он подмигивает мне, прежде чем посмотреть на стоящего рядом с ним Энцо. Они странно кивают друг другу, а затем Роман уходит, присоединяясь к своей невесте у машины.
— Что это было с твоей матерью? — немедленно спрашивает Энцо.
Он переходит на мою сторону. Мы идем к нашей машине, и он обнимает меня за талию. Я остро ощущаю его прикосновение. И что еще хуже, мне нравится ощущение его рук на себе. Я не могу не думать о том, сколько раз мое тело реагировало на него сегодня вечером. Каждый взгляд, каждое прикосновение — он как будто пытался запечатлеться во мне. Я чувствовала все.
Энцо всегда был напряженным. Но сегодня вечером, каждый раз, когда наши взгляды встречались, казалось, что он наконец позволил мне увидеть себя настоящего. Человека, которого он скрывает от остального мира.
Но он никогда не позволял мне видеться с этим человеком. И было бы принятием желаемого за действительное, предполагать, что он это сделает.
— Ничего. Мы недавно поругались, — говорю я, отвечая на его вопрос.
— Почему?
Когда мы доходим до черного «БМВ», Энцо открывает мне пассажирскую дверь. Я анализирую это. У него безупречные манеры. Идеальный джентльмен. Или, по крайней мере, он таким кажется. Но в этом проблема. Все, что делает Энцо, является намеренным, способом изобразить себя кем-то другим, чем тот, кем он является на самом деле. Я не знаю, знаю ли я его. И это наша самая большая проблема.
Я сажусь в машину и жду, пока он усядется на водительском сиденье, прежде чем ответить.
— Я была просто разочарована ее реакцией, когда она услышала о нашем матче, — заявляю я, слегка пожимая плечами.
Выражение лица Романа становится задумчивым.
— Какая реакция?» э
— Это не имеет значения. В любом случае, я больше на нее не сержусь. Я действительно рада увидеть ее через несколько дней. Должно быть, она в стрессе из-за всех приготовлений к свадьбе.
Энцо выглядит так, будто ему есть что сказать, но он этого не делает. Вместо этого он поворачивается лицом вперед, чтобы завести машину. Мы прибываем домой менее чем через тридцать минут. Тут меня осенило, что я достаточно акклиматизировалась к дому Руссо, чтобы начать называть его своим. Стены молчат, дом тускло освещен, пока мы идем по этажам.
Энцо следует за мной, пока мы направляемся в сторону наших спален. Как только я добралась до своей, думала, он продолжит идти дальше, но он остается на месте. Меня трясут нервы, и я оборачиваюсь.
— Что такое?
— Нам нужно поговорить, Роза, — говорит он тихо, его голубые глаза сосредоточены и серьезны.
Я дрожу под тяжестью его взгляда на мне.
— Правда? — нервно спрашиваю я, потому что сейчас
Губы Энцо кривятся от удовольствия.
— Я уверен, что ты переживешь несколько минут разговора.
— А неужели это действительно займет несколько минут? — я откидываюсь назад, мой тон смелый.
Он пожимает плечами.
— Это зависит от тебя, дорогая.
Я вздыхаю, открывая дверь.
— Ладно, давай поговорим.
Он следует за мной в комнату, закрывая за собой дверь. Я немедленно направляюсь к своей кровати, снимая при этом каблуки. Энцо прислоняется к стене, создавая между нами некоторое расстояние. Прежде чем мы поехали домой, он отказался от своего черного пиджака и галстука, и он выглядит раздражающе хорошо с закатанными рукавами рубашки и расстегнутыми первыми двумя пуговицами рубашки.
— Хорошо? — спрашиваю я, когда тишина начинает становиться некомфортной. — Тебе было что сказать?
Энцо медленно кивает, пристально глядя на меня.
— Я просто пытаюсь что-то придумать в своей голове.
— Что? — задаю я вопрос.
— Хорошо, итак, когда мы впервые встретились официально, после того, как ты узнала о контракте, ты что-то сказала. Ты сказала, что хочешь для себя лучшего. В тот момент меня не особо волновало то, что ты сказала. Но сейчас я это делаю.
Когда он спрашивает, его глаза наполняются жаром.
— Что ты имела в виду?
Я застигнута врасплох вопросом. Я этого не ожидала и даже не понимаю, почему он спрашивает, хотя я точно знаю, что он знает ответ.
Несмотря на это, я делаю глубокий вдох, прежде чем ответить.
— Думаю, мне всегда хотелось чего-то другого. Мои родители состояли в браке по расчету. И хотя со временем они полюбили друг друга, эта любовь была больше акцентирована долгом. Мужчины в нашей семье, мужчины в одежде, они склонны рассматривать своих женщин как свою личную собственность, которую они должны защищать…
— Как и должно быть, — шепчет Энцо.
Я смотрю на него, чтобы он молчал.
— Во всяком случае, иногда именно так ощущались отношения моих родителей. Нравится долг, ответственность. А я этого не хотела. Часть меня всегда знала, что у меня, возможно, не будет выбора в браке, но я смела надеяться. Я всегда хотела любви, которая была бы чистой, не мотивированной долгом или ответственностью. Я хотела, чтобы кто-то заботился обо мне из-за меня. Не потому, что он был обязан это сделать. Не потому, что он купил меня по контракту, — говорю я тихо.
Энцо вздрагивает. Это почти незаметно, но я замечаю. Мышца дергается на его челюсти, когда он отворачивается от меня.
— Думаю, мы были обречены с самого начала, — бормочет он.
— Нет. Я не это пытаюсь сказать, — говорю я, поднимаясь на ноги. Мое сердце колотится с каждым шагом, который я делаю к нему. — Я хотел для себя лучшего и до сих пор хочу. Мы еще не там, но, несмотря на начало отношений моих родителей, они все еще любили друг друга. Возможно, это было приглушенно, но это все равно была любовь. И я тоже хочу любви. Может быть, не такая, как у них, но любовь, которую я могу назвать своей.