Выйти замуж за Лича
Шрифт:
— С чего бы мне это делать? Ты остановился. — сказала я, внезапно пожалев, что он так далеко.
Я хотела его утешения. Я хотела его прикосновений. Но я не хотела рисковать, чтобы он снова подошел слишком близко.
— Мне жаль, Мэй. — сказал он тем же безжизненным голосом, в то время как его глаза сияли голубизной. — Я увлекся. Я напугал тебя. Этого больше не повторится.
Так оно и было. Разочарование и облегчение, две стороны одной медали, переворачивающиеся в моей груди.
Я беспомощно заломила руки, внезапно
— Это был долгий день. — сказала я, опуская глаза. — Думаю, я бы хотела поспать.
Вирджил не пошевелился и не отреагировал, просто стоял, и я почувствовала укол вины. Разве он не хотел понаблюдать, как я изучаю свой новый гардероб?
Он хотел видеть меня счастливой. Но я была подавлена и измотана, и, какой бы красивой ни была моя одежда, я знала, что не получу от нее никакого удовольствия.
Не сегодня.
— Я понимаю. — наконец сказал он. — Приятных снов, Мэй.
Когда он отвернулся, мое сердце болезненно сжалось, но я не обратила на это внимания.
Я пошла в свою спальню и тихо закрыла дверь.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вирджил
Еще немного, подумал я, чувствуя себя виноватым, но не в силах отвернуться.
Мэй спала в своей постели, а я стоял над ней, просто глядя на нее. Луна двигалась, пока я оставался там, ее медленное путешествие по ночному небу было видно через окно Мэй, пока она не скрылась.
Скоро должен был наступить рассвет, а я все еще не мог сдвинуться с места. Моя тень нетерпеливо пульсировала, но я позволил ей коснуться только кончиков ее пальцев.
Если бы она проснулась и увидела, что я вот так стою над ее кроватью, она бы наверняка убежала от меня.
Я не мог рисковать. И я не мог рисковать тем, что снова потеряю контроль. Раньше, когда я держал ее в своих объятиях, когда она была полностью в моей власти, я мог сделать все, что угодно.
Мне было невыносимо думать, что я мог бы питаться от нее. Я этого не сделал, но я совершил нечто не менее ужасное.
Пообещав Мэй, что подожду, пока ей будет удобно, я не смог удержаться и не прикоснуться к ней. Это было ужасным проявлением характера с моей стороны.
Обещания нужно выполнять. Всегда.
Особенно те, что дарят невесте.
Мэй пошевелилась во сне, ее лицо исказилось, уголки рта опустились. У нее вырвался сдавленный стон, она дернулась, зажмурилась сильнее, рот открылся.
Она вцепилась в простыни, всхлипывая, и я все понял.
Ей приснился кошмар.
Я стоял там, нерешительный и раздираемый противоречиями. С одной стороны, меня вообще не должно было здесь быть. Я не должен был видеть ее такой. Но я был, и я видел, меня охватило непреодолимое желание утешить ее, моя тень дернулась и попыталась подползти ближе, чтобы успокоить страх Мэй.
И все же я колебался. Может быть, я ей снился. Если бы этот кошмар
Слезы текли из-под ее плотно сжатых век, ужасный, прерывистый вопль сорвался с ее губ, и я ничего не мог с собой поделать.
Я позволил своей тени делать то, что она хотела, и она с любовью прижалась к ее волосам, разглаживая напряженную кожу на висках, и вливая тепло в ее замерзшие пальцы.
Оно исходило от меня волнами, пока не стало большим, заполнив всю кровать, и окутало Мэй, успокаивая, поглаживая, даря ей тепло.
Такая большая тень. Такая маленькая девочка.
Она выглядела такой юной, когда металась во сне, хотя я знал, что ей девятнадцать — взрослый возраст для человека.
Моя прекрасная невеста. как и положено, она была окутана моей тенью.
Мэй замерла, медленно вздохнув. Ее лоб разгладился, лицо расслабилось, и она погрузилась в мирный сон, напряжение покинуло ее тело. И хотя это сделало свое дело, моя тень не отпускала ее.
Я отступил назад, опускаясь в мягкое кресло, и позволил своей темноте окутать мою невесту, защищая ее от ночных кошмаров.
Соединившись с ней таким образом, я позволил своим глазам затуманиться и просто чувствовал.
Медленный подъем и опускание ее груди. Слабое биение пульса на ее шее. Шелк ее кожи, щекотание волос и ее тело, хрупкое, поддающееся разрушению, в моей власти.
Это была сладкая пытка, которой я не хотел подвергать никогда. И все же, когда небо окрасилось румянцем рассвета, я бесшумно ушел, чтобы поспать несколько часов, прежде чем она проснется.
Без нее моя кровать казалась большой, холодной и одинокой.
***
Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Я сопровождал Мэй, когда она осматривала дом, изучая кратчайшие маршруты к своим любимым местам.
Ей нравилась кухня, и она часто открывала шкафчики и смотрела на продукты, вдыхала запах хлеба, открывала баночки с медом и смотрела, как тягучая золотистая сладость медленно стекает с ложки обратно в банку.
Она никогда не ела, когда я мог видеть, и я позволял ей уединяться. В конце концов, я бы не стал брать ее с собой на кормежку.
Это казалось справедливым.
Каждый день я боролся с искушением присмотреться к ее жизненной силе. Маленький огонек, горящий в ее груди, манил меня, его нежная красота была чудом, на которое я хотел смотреть часами, но я сдерживался.
Мэй была все еще слаба, и я боялся, что однажды не смогу удержаться и не испить из нее. Вкус ее жизненной энергии стал навязчивой идеей, которую я безжалостно подавлял, и поэтому я запретил себе даже смотреть на нее.
Это, хотя и было почти невозможно, облегчало борьбу с искушением. Мэй сделала все возможное, чтобы приспособиться к жизни со мной.