Выжечь огнем
Шрифт:
– Хорошо.
– Гэннон развернул одну руку и указал на дисплей.
– Беовульф был только первой основной системой, которая отделилась. Будут и другие - например, Гипатия, не совсем основная система, но все же член Лиги. Беовульф, очевидно, собирается рассмотреть какой-то политический союз со Звездной империей; они уже объединены экономически, коммерчески и кровно, благодаря мантикорскому туннелю, так что это неизбежно. Я ожидаю, что довольно много других бывших солнечных систем также будут стремиться к членству в Звездной империи, предполагая, что они достаточно близки, чтобы сделать это практичным. Многие другие
Его указательный палец указал на кровавый значок системы Майя и паутину таких же красных звездных систем, расходящихся от нее. Их было почти дюжина.
– Мне кажется, что МАРС привлечет по меньшей мере еще полдюжины местных звездных систем, - сказал он.
– Решение Эревона подписать договор с Баррегосом делает это еще более вероятным, учитывая, как это повысит их промышленный потенциал и даст им эревонский узел туннелей.
– Он медленно покачал головой.
– Имея такую базу, на которую можно опереться при, по крайней мере, дружеских отношениях с Великим Альянсом, и с кем-то вроде Баррегоса во главе, МАРС выстоит, Уинстон. Мы смотрим на другую независимую мультисистемную звездную нацию. И ту, которая будет респектабельно большой, когда наконец осядет пыль.
– Согласен, - кивнул Кингсфорд.
– И только между нами, я на самом деле не виню Баррегоса или Розака. Имейте в виду, немного неловко признавать, что они так хорошо сыграли с нами, но думаю, что они серьезно относятся к своим обязанностям перед своими гражданами. Я даже думаю, что это было главной причиной того, почему они играли с нами. Не вижу никакого способа, которым они вернутся в Лигу, но мы уже получаем от них предложения о поддержании экономических и военных связей.
– На самом деле лучше, чем я ожидал, - сказал Гэннон.
– Во всяком случае, при условии, что это произойдет, - фыркнул Кингсфорд. Затем - Что еще, о мудрец?
– Ну, здесь внизу есть этот раздел.
Палец Гэннона переместился более чем на пятьсот световых лет "вниз" от Майи к системе Маннергейма, центру десятизвездного "Фактора Возрождения". Системы Фактора никогда не принадлежали Лиге, и они образовали пузырь протяженностью в двести световых лет из удивительно богатых суверенных систем на Окраине. Все они были независимыми государствами, но хаос и неопределенность войны Лиги с Великим Альянсом объединили их в оборонительную ассоциацию, которая была занята преобразованием в настоящую звездную нацию.
– Вы можете попрощаться по крайней мере еще с дюжиной или около того звездных систем с Фактором Возрождения в течение следующих двух-пяти лет, - продолжил он.
– Тогда...
Его палец потянулся к другой части дисплея, но Кингсфорд остановил его.
– Неважно, - сказал адмирал.
– Вы доказали мне мою точку зрения.
Он направился обратно к своему столу, на ходу махнув Гэннону, чтобы тот возвращался в свое кресло.
– И что я доказал на этот раз?
– спросил профессор со смешком, возвращаясь на свое место.
Кингсфорд ответил не сразу. Вместо этого он наклонился над столом и снова уперся локтями, затем поднял руки шпилем вверх, прикрывая рот кончиками пальцев.
Шутливое настроение Гэннона мгновенно
Прошло мгновение. Затем Кингсфорд опустил сложенные домиком руки достаточно, чтобы стал виден его рот.
– Я хочу, чтобы ты ушел со своего поста в университете, - сказал он.
Брови Гэннона поползли вверх. Недалеко. Может быть, на полсантиметра.
– И что делать вместо этого?
– спросил он.
– Я не настолько стар, чтобы уходить на пенсию.
– Вряд ли.
– Адмирал улыбнулся.
– Что я хочу от тебя, так это чтобы ты стал директором Управления разведки флота.
Брови Гэннона поползли вверх еще выше. Совсем немного дальше.
– Ты хочешь, чтобы я возглавил разведку флота? Ты, должно быть, шутишь.
– Нет.
– Кингсфорд опустил руки, чтобы опереться на палубу, все еще держась за шпиль.
– Я не шучу. Чак, мне нужен кто-то посторонний, чтобы вмешаться и потрясти эту чертову дремлющую бюрократию за шиворот, пока она не проснется и, наконец, не вытащит голову из задницы.
– Уинстон, сонный или нет - и я, конечно, не буду спорить, что это не так, - это все еще военная бюрократия. На случай, если ты не заметил, это, - он провел пальцами по куртке, которая была на нем, - не униформа. Это потому, что я тот, кого люди называют "гражданским лицом".
– Ты служил на флоте.
– Да, когда-то. Десятилетия назад, когда я зарегистрировался, чтобы сбежать из дома, как только достиг совершеннолетия. Я все еще был ребенком, Уинстон. Я прослужил всего десять лет или около того, и всегда не выше старшины. Старшины, которого дважды разжаловали, прежде чем он продолжил служить.
– Он улыбнулся.
– Я всегда испытывал определенную извращенную гордость по этому поводу. Дважды разжаловали - но они также дважды повышали меня снова до старшины. Я был чертовски хорош в своей работе, если я сам так говорю. Просто... ах, молодой. Мне было всего тридцать четыре, когда я ушел со службы.
– Значит, ты был еще младенцем, когда дезертировал на гражданскую сторону, - сказал Кингсфорд.
– Ты все же служил на флоте. Этого вполне достаточно для меня, чтобы обойти любого соперника. И тот факт, что ты был старшиной, работает в твою пользу, насколько я понимаю. Особенно потому, что я знаю, за что тебя разжаловали. Это не было обычной самоволкой или пьяным хулиганством. Тебя разжаловали - оба раза - потому что ты не удержался с вышестоящими офицерами и сказал им, что они тупицы, которые не знают, что делают.
– Они были тупицами.
– Гэннон покачал головой. Этот жест был не столько выражением несогласия или отрицания, сколько простым недоверием.
– Ты, должно быть, шутишь, - повторил он.
– Ради бога, Уинстон, я не просто университетский профессор, я преподаю интеллектуальную историю. Это примерно так же важно для разведки флота, как... как... черт, я не знаю. Может быть, как ценитель музыки.
– Прекрати это. Ты эрудит, и ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты преподаешь так называемую "интеллектуальную историю", потому что это общий термин, который позволяет тебе преподавать все, что ты хочешь. С тех пор как ты получил премию Банерджи, университет даже больше не спорит с тобой.