Выживает сильнейший
Шрифт:
Несколько секунд Шарави просидел без движений, даже не моргал.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, Р. ВАН РЕЙН, – замигали наконец на экране буквы.
Так звали Рембрандта. Интересно, это израильская полиция выбрала ему кличку, или же он сам возомнил себя мастером кисти?
Коричневые пальцы запорхали над клавишами, и через мгновение на нас обрушилась новая лавина информации: энтомолог из Парижа исследует жизнедеятельность личинки метацеркарии, хилер в Окленде обещает избавить от болей в запястье – метакарпусе на латыни.
Через двадцать минут свистопляска на экране закончилась.
– Ваши предложения? – повернулся к нам Шарави.
– Попробуй «Менсу», – сказал Майло. – Между двумя группировками существует соперничество, если не вражда.
Вдруг кто-нибудь из адептов «Менсы» захотел выплеснуть свои эмоции.
Даниэл перебрал клавиши.
– "Менсы" хватает.
Страница сменялась страницей: время и места заседаний в отделениях по всему миру, прочие имеющие отношение к клубу данные.
Подобная организация в Лондоне, именующая себя «Лайми-Скампогз», оживленно обсуждает по Интернету свои дела. У всех членов клички типа Смышленого Дитяти, Сладкой Малышки, Буйвола Боба. Болтают о «невыносимых панках», «крепком кофе и диалектике», «аргументах из преисподней», щенках афганской борзой и прочем в том же роде.
Замелькали строки на других языках. Шарави, похоже, считывал и их.
– Что это такое? – Майло ткнул пальцем в экран.
– Дублинская «Менса», это по-гэльски.
Даниэл продолжал прокручивать страницы.
Торговец недвижимостью из Висконсина, хвастаясь членством в «Менсе», предлагает свои услуги.
То же самое делают менеджер отдела в Чикаго, дантист во Флориде, инженер-электронщик в Токио и сотни других в десятках городов мира.
Безработица не обходит стороной даже профессионалов.
Начался раздел «ИЗМЕРЕНИЕ УРОВНЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ». Несколько авторов, все – мужчины, представляют вопросники для тестирования типа того, что публикуют журналы под рубрикой «Познай самого себя». Почти все заверяют пользователя в «высочайшей объективности оценки ответов на вопросы, справиться с которыми под силу лишь самым изощренным умам». Ниже шли показатели:
Коэффициент интеллекта Роберта...
Коэффициент интеллекта Хорэса...
Коэффициент интеллекта Кейта...
Коэффициент интеллекта Чарлза...
На некоторых страницах текст был украшен портретами Альберта Эйнштейна.
Мигали буквы: ЩЕЛКНИТЕ МЫШЬЮ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ОЧКИ.
Шарави так и сделал; в графах против имен появились маленькие звездочки – более чем по сто семьдесят очков у Роберта и Хорэса, у Кейта и Чарлза...
– До чего же они все умненькие, – проговорил Даниэл, – и времени свободного у них навалом.
– Победители, – добавил Майло. – Клуб чемпионов.
Все с тем же нулевым результатом Шарави прокрутил еще несколько страниц.
– Эпоха информации. – Майло вздохнул. – И долго вот так приходится сидеть?
– Все меньше и меньше, – ответил Даниэл. – Когда Интернет только начинался, он был намного более эффективным средством добыть данные. Контакты профессоров, научные отчеты, корреспонденция различных агентств. Теперь же по сети можно бродить сутками и не обнаружить ничего нужного. Интернет превратился в огромную гостиную, где одинокий человек находит общение с себе подобными. – Он повернулся ко мне. – Полагаю, такая цель и ставилась, а, доктор?
– Вперед, вперед, Даниэл, – не дал ему пофилософствовать Майло.
Через два часа мы вернулись в исходную точку. Пустота.
– DVLL вы уже смотрели? – спросил я Шарави.
– Да, как и справки о всех экстремистских группах. Боюсь, что мы не продвинулись ни на шаг.
– А если ввести другое слово, – предложил я. – Гальтон стерилизация, евгеника, эвтаназия.
Негромко зашелестели клавиши.
Стерилизация принесла больше инструкций по способам сохранения пищевых продуктов, чем сведений об операциях по удалению половых желез, а раздел евгеники оказался полон объявлений следующего рода: «Настоящим предоставляю на публичное рассмотрение генетическую структуру моей цепочки ДНК. Дамы, заинтересованные в получении качественных нуклеопротеинов, сердечно приглашаются для личного ознакомления с более подробной информацией».
Страницу за страницей принтер выплевывал всю эту чушь, и Шарави молча отправлял бумагу в корзину. Время от времени Майло доставал листок-другой, пробегал его взглядом и бросал обратно.
В половине шестого он заявил:
– Хватит. Эти супермены из «Меты» явно не хотят высовываться.
– Вместо того чтобы просто сипеть, мы могли бы действовать, – сказал Шарави. – Послать по электронной почте запросы о «Мете» в какие-нибудь еще базы данных и посмотреть, что из этого выйдет.
– Ты абсолютно уверен, что тебя не вычислят? – поинтересовался Майло.
– Нет. Правда, я регулярно меняю пароли и адреса, но кто его знает.
– В таком случае я против. Рано. Незачем их тревожить.
– Своим звонком в «Менсу» я уже сделал это. – Я рассказал об оставленном на автоответчике послании.
– Неважно, – бросил Майло, но мне было ясно, что он недоволен – я поступил как любитель. – Другие соображения есть? – повернулся он к Даниэлу.
– Самоубийство Понсико. Несмотря на недостаток информации, выглядит оно необычно. Начнем с яда – обычно им пользуются женщины, разве не так?
– Понсико – ученый.
– Именно. А из этого вытекает: он знал, что делает. Хлорид калия действительно вызывает смерть быструю, но далеко не безболезненную – внезапная сердечная аритмия, затем сильнейший приступ. При исполнении смертного приговора осужденному вводится пентотал натрия в качестве транквилизатора и, не помню какой, бромид для остановки дыхания. Понсико мог бы выбрать смерть попроще.
– А вдруг он хотел наказать себя? – спросил Майло, – Решил, что заслуживает смерти жестокой и необычной.