Выживатель
Шрифт:
Поэтому, когда за мной пришли и разбудили, я поначалу даже не понял, где я нахожусь. Снилось что-то на семейную тему, так что пробуждение получилось довольно разочаровывающим.
А вот на ногу ступить уже как-то не получается. Так всегда бывает при травмах – так вроде «расходишься», а вот стоит посидеть или полежать – и все, хоть караул кричи. Поэтому от подсобки до стеклянной выгородки кабинета менеджера клуба я дохромал с трудом. Да и отсутствие «журнального гипса» тоже давало о себе знать.
Вообще я удивился,
Сам клаб-хуас был смесью дерева и декоративного кирпича, на месте бывшего про-шопа, в котором раньше торговали всякими гольф-принадлежностями, они так и были свалены в углу.
В офисе менеджера, ожидая меня, сидели двое: тот самый седой и еще один мужик, средних лет, чисто выбритый, одетый в джинсы и клетчатую рубаху. На столе перед ними лежали мои документы, шевроны с формы и почему-то моя рация. Или похожая на мою.
Седой жестом отпустил тех двоих, которые меня привели, я их даже не разглядел толком и не запомнил. Затем так же жестом предложил уже мне сесть на стул. Процесс усаживания занял время, потом еще и отдышаться пришлось. Как-то я совсем расклеился. Седой и «клетчатый» смотрели все это время на меня молча.
– Я бы попросил свой журнал обратно, – я показал на руку. – У меня перелом. Если для вас оказать помощь пленному унизительно, то хотя бы не снимайте те повязки, что я сам себе наложил.
– Скоро подъедет доктор, он тебе поможет, – негромко сказал клетчатый, а затем сразу спросил: – Кто ты?
– Там написано. – Я показал на лежащее на столе удостоверение. – И, кстати, было бы замечательно задать этот вопрос до того, как вы начали стрелять по вертолету и ранили двух человек.
– С вертолетом как раз никаких вопросов не было, – скептически скривился седой. – Черный «Хьюи» с золотой полосой и надписью «Безопасность Отечества» – это о себе достаточно говорит. Мы вот теперь, когда уже тебя поймали, немного озадачены. – Он поднял за шнурок карточку моего удостоверения и повернул фотографией ко мне. – «Поиск и Спасение», имя с фамилией… и эмблема, которую я раньше не встречал. Что это?
Я попытался глубоко вздохнуть, но вместо этого охнул от боли в ребрах. Ну да, сам я об этом подумать раньше не мог. Черный вертолет федералов летает над Южной Каролиной в самом реднековском углу. Где люди всегда знали, что в Вашингтоне живут исчадия Сатаны с рогами и копытами, а Homeland Security – орудие дьявола. И чего надо было ожидать? Вот дура-ак… Мне захотелось взять что-то тяжелое и дать себе же по башке раз десять, от всей души. Ну кретин ведь.
– Анклав выживших, – ответил я лаконично. – Большой анклав.
– Из Чарлстона?
Ага, про нас все же знают. Интересно, почему мы про них ничего не знаем?
– И из Чарлстона тоже. Если бы у вас было радио, вы могли бы нас слышать круглосуточно – мы предлагаем всем прорываться в нашу сторону.
– Мы вас все время слышим.
– А мы вас ни разу. – Я уставился ему в глаза. – А если бы слышали, то не полетели бы сюда искать людей. Кстати, почему вы никогда не выходили на связь?
– Вы летели к арсеналу национальной гвардии, – усмехнувшись, поправил меня седой, проигнорировав мой вопрос.
– Если бы мы знали, что здесь есть люди, то не летели бы к арсеналу. Потому что люди наверняка оттуда все выгребли. Так почему вы о себе не сообщили?
– А зачем? – Тот пожал плечами, изображая недоумение. – В вашей помощи мы не нуждались. Так все же откуда у вас вертолет «Безопасности Отечества»?
– А откуда у вас такие красивые бронированные машины? – ответил я вопросом на вопрос. – Может быть, оттуда же, откуда и наш вертолет? Мы его нашли на аэродроме, как и все остальное, что у нас здесь есть.
– Так зачем вы все же здесь летали?
– Там что написано? – Я опять показал на свое удостоверение личности. – «Поиск и Спасение». Мы ищем выживших и их спасаем. Мы что-то делаем неправильно?
Этот простенький вопрос их, кажется, немного озадачил. Список претензий не к федералу они не формулировали пока, это я точно вижу. Они вообще не рассматривали возможность того, что я не представитель вашингтонской власти. Я даже думаю, что они и к федералу толком претензии не формулировали. Но с вертолетом я все же накосячил.
– Как вы их спасаете? – спросил «клетчатый».
Вообще-то я вижу, что вопрос задан исключительно для того, чтобы не молчать, пока они собираются с мыслями. А то замолчишь, и я подумаю, что они растерялись. Но я отвечу, мне не трудно.
– Как обычно спасают, – сказал я таким тоном, каким говорят с детьми неразумного возраста. – Вывозим на остров Салливан, кормим, лечим, кого-то учим необходимому. Затем желающие могут ехать дальше, туда, где безопасно.
– Это где теперь безопасно? – прищурился седой.
Про Кюрасао и Тринидад по радио мы ничего не говорили. Обещали помощь, убежище, оружие, еду, медицину и все прочее. А про острова люди узнавали уже потом, когда приезжали. Просто лишняя информация для широкого распространения только путать всех будет, а кого-то и пугать. Люди тут простые живут, многих незнакомые слова только расстраивают.
Но я все же решил рассказать. Обстановка к разговорчивости располагала, да и не было в этом особо никакого секрета. Рассказал. Минут тридцать рассказывал, меня даже вопросами почти что не перебивали, слушали. Затем, когда я закончил, седой спросил: