Выживший: роман о мести
Шрифт:
Кто-то из младших, ухитрившись схватить одного пальцами, показал его раненому – и Гласс, вскрикнув от ужаса, принялся сдирать с себя рубаху в тщетной попытке дотянуться до ран на спине, а затем в отчаянии рухнул на четвереньки. От омерзения и бессилия его стошнило.
Устроив Гласса на коне позади одного из младших воинов, индейцы повернули прочь от арикарской деревни. Пес увязался было следом, и один из сиу остановился, подманил щенка ближе и ударил его по голове обухом томагавка. Подхватив тушку под задние лапы, он вскочил на коня и поравнялся с остальными.
Лагерь сиу лежал чуть южнее Гранд. Появление бледнолицего вместе с четырьмя воинами всех взбудоражило, за всадниками потянулась целая процессия.
Рыжий Конь подъехал к низкой хижине, стоящей в стороне от лагеря и расписанной причудливыми рисунками: молнии, бьющие из черных туч, бизоны вокруг солнечного диска, стилизованные человеческие фигуры, танцующие у костра. Рыжий Конь произнес приветствие, и через некоторое время из-за полога хижины показался старый согбенный индеец с глубоко посаженными глазами, почти скрытыми в морщинах. На ярком солнце он сощурился еще больше. Верхнюю часть его лица покрывала черная краска, за правым ухом висел мертвый ворон. Несмотря на октябрьский холод, индеец был одет в одну набедренную повязку, на дряблой груди перемежались черные и красные полосы.
Рыжий Конь сошел с седла и дал Глассу знак спешиться. Тот неловко шагнул вперед – раны болели после непривычной скачки верхом. Тем временем Рыжий Конь уже рассказывал шаману о странном бледнолицем, найденном в сожженном селении: как чужак освободил дух старой скво, как не выказал страха перед четырьмя воинами, хоть и был вооружен только заостренной палкой. Отдельно Рыжий Конь упомянул об ожерелье с медвежьим когтем и о ранах на спине и шее.
Шаман слушал не перебивая, глаза под хмурыми бровями смотрели пристально. Собравшееся племя теснилось ближе, стараясь не упустить ни слова; при упоминании червей, кишевших в ранах на спине, по толпе пролетел шепот.
Когда Рыжий Конь умолк, шаман подошел к бледнолицему. Головой он едва доставал Глассу до подбородка – зато медвежий коготь оказался прямо против глаз. Старый сиу ткнул в него большим пальцем, словно проверяя на подлинность, и тронул скрюченной ладонью розовые шрамы, идущие от правого плеча Гласса к горлу.
Повернув раненого спиной к себе, он рванул ветхую рубаху, ткань легко распалась. Толпа разом подалась вперед, разглядывая раны, о которых только что говорил Рыжий Конь. Послышались возбужденные голоса. У Гласса, который представил себе открывшееся зрелище, желудок подкатил к горлу.
Шаман что-то крикнул, толпа притихла, и он исчез за пологом хижины. Через несколько минут он появился, неся охапку разномастных кувшинчиков и вышитых бусинами мешочков. Он жестом велел Глассу лечь на землю лицом вниз, расстелил рядом с ним красивую белую шкуру и разложил на ней снадобья. Какие – Гласс не знал и не очень-то стремился выяснять: главное – очистить раны и избавиться от паразитов.
Шаман сказал что-то младшему из воинов, тот метнулся прочь и вскоре вернулся с черным котлом, полным воды. Старик тем временем доставал из мешочков снадобья и, принюхиваясь, подсыпал их в самый большой кувшин. Толпа почтительно замерла, в тишине разносился лишь тихий размеренный голос шамана.
Основой лекарства служила бизонья моча, которую взяли из мочевого пузыря крупного быка, добытого на охоте прошлым летом. К ней старик добавил ольховый корень и порох, получилась едкая жидкость, похожая на скипидар.
Шаман дал Глассу короткую, с ладонь, палку; тот не сразу понял, что с ней делать, однако потом сообразил, глубоко вздохнул и закусил палку зубами.
Шаман начал лить жидкость на раны.
Такой боли Гласс еще не знал – в тело словно вливали расплавленное железо. Поначалу кожу жгло участками по мере того, как жидкость попадала в каждую из пяти борозд, однако позже волна боли охватила все тело, сердце бешено билось, все убыстряя бег. Гласс сжал зубами мягкую деревяшку и попытался представить, как очистится тело после процедуры, однако боль не давала думать.
Едкая жидкость подействовала на паразитов как ожидалось: белые черви, извиваясь, десятками полезли наружу, и шаман принялся черпаком лить на раны воду, смывая и червей, и снадобье. Жжение понемногу стихло; Гласс только перевел было дух, как вдруг шаман вновь стал поливать раны жидкостью из большого кувшина.
Так повторилось еще трижды. После того как шаман смыл последние следы снадобья и накрыл раны дымящимися припарками из сосновой и лиственничной коры, Рыжий Конь помог Глассу войти в шаманскую хижину. Женщина из племени принесла раненому жареной оленины прямо с огня, и Гласс приказал себе не замечать боли, пока не поест. Затем он лег на бизонью шкуру и погрузился в глубокий сон.
Двое суток подряд он спал, просыпался и вновь засыпал. В минуты пробуждений он неизменно находил рядом свежую еду и воду. Шаман следил за ранами и уже дважды сменил повязку. После пронизывающей боли от едкого снадобья влажное тепло припарок ощущалось как целительное прикосновение теплой материнской ладони.
Утром третьего дня, в неверном рассветном сумраке, Гласс открыл глаза. Из-за стены слышалось лишь редкое фырканье коней, где-то ворковали голуби. Шаман спал, натянув бизонью шкуру на тощую грудь. При раненом лежала аккуратно сложенная одежда – штаны из оленьей кожи, рядом расшитые бусинами мокасины и простая куртка из кожи лани. Хью медленно встал и оделся.
Пауни считали индейцев сиу смертельными врагами, Гласс даже сражался с отрядом сиу в одной из стычек на канзасской равнине. Теперь вражда казалась странной, к Рыжему Коню и шаману – вот уж истинно добрым самаритянам! – Хью проникся искренней благодарностью.
Шаман пошевелился. Увидев Гласса, сел на постели и что-то произнес, – Гласс по-прежнему не понимал его слов.
Через несколько минут вошел Рыжий Конь. Вдвоем с шаманом они осмотрели раны и перекинулись словом-другим, вроде бы одобрительно. Гласс, указав на спину, вопросительно поднял брови – мол, все в порядке? Рыжий Конь сжал губы и утвердительно кивнул.
Позже в тот день они собрались в хижине Рыжего Коня. Объясняясь знаками, жестами и рисунками на песке, Гласс сумел растолковать, откуда шел и куда направляется. Слова «форт Бразо» Рыжий Конь вроде бы понял – и, когда индеец нарисовал карту, в точности показывающую положение форта на слиянии Миссури с рекой Уайт, Гласс энергично закивал. Рыжий Конь что-то сказал воинам, собравшимся в хижине, но поскольку языка Гласс не понимал, то до самого сна обдумывал, не уйти ли из лагеря в одиночку.
Наутро он проснулся от конского ржания за стеной шаманской хижины: Рыжий Конь с тремя воинами, знакомыми Глассу по деревне арикара, сидели верхом, один из младших держал в поводу пегую лошадь без седока.