Выживший: роман о мести
Шрифт:
Рыжий Конь что-то сказал и махнул рукой в сторону лошади. Когда край солнца оторвался от горизонта, всадники тронулись на юг, к форту Бразо.
Глава 14
5 октября 1823 года
Джима Бриджера чутье не подвело – совет не поворачивать на восток вдоль Малой Миссури, данный им Фицджеральду, оказался верным. Солнечные сполохи на западе еще не померкли, а двое путников уже дали сигнальный выстрел из винтовки, предупреждая своих о приближении к форту Юнион. Капитан Генри выслал им навстречу провожатого.
Трапперы пушной компании Скалистых гор глядели на них с мрачным почтением. Кентуккскую винтовку Гласса Фицджеральд нес гордо, словно знак скорби по павшему товарищу; при виде ее Жан Путрен перекрестился, кое-кто снял шляпу. Хоть никто не надеялся, что Гласс выживет, известие о его смерти встретили горестно.
Рассказ Фицджеральда слушали в бараке, выделенном трапперам для сна. Бриджер не уставал поражаться наглости и искусности, с какими Джон Фицджеральд плел россказни на публику.
– Весь отряд знал, к чему идет. Не буду врать, я не был ему другом, но такого человека есть за что уважать. Закопали мы его поглубже, камнями завалили, чтоб надежнее. Честно сказать, капитан, я спешил, хотелось нагнать отряд, да Бриджер сказал – надо, мол, крест поставить.
Бриджер вскинул глаза, ужаснувшись такому беззастенчивому вранью. Два десятка лиц обернулись в его сторону, кто-то серьезно кивнул, одобряя поступок. «Боже, только не это», – мысленно взмолился Бриджер, не в силах вынести обращенные к нему взгляды. Уважение, о котором он всегда мечтал, теперь жгло его как огнем, – пора было прекратить этот стыд, это нагромождение лжи – его собственной лжи.
Краем глаза он ухватил ледяной взгляд Фицджеральда, но собрался с силами и набрал было воздуху, ища нужные слова, – как вдруг раздался голос капитана Генри.
– Молодец, Бриджер. Я в тебе не сомневался.
Вокруг согласно закивали, и у Джима перехватило горло. Слова остались невысказанными, он виновато опустил глаза.
Глава 15
9 октября 1823 года
Претензии форта Бразо называться фортом были, мягко говоря, не вполне заслуженными. Что бы ни руководило основателем – тщеславное желание присвоить местности фамильное имя или надежда на то, что врагов устрашит сам статус форта, – в любом случае название мало соответствовало действительности.
Весь форт Бразо состоял из бревенчатого дома, грубой пристани и столба для привязывания лошадей. О военном предназначении дома говорили только прорезанные вместо окон бойницы – впрочем, отсутствие окон не столько спасало от вражеских стрел, сколько мешало солнечным лучам попадать внутрь.
Поляну, окружающую форт, усеивали индейские хижины: несколько временных, в которых жили гостящие в форте индейцы, и постоянные – принадлежащие пьяницам из племени янктон-сиу. Любой, кого ночь застанет на реке, мог остаться здесь на ночлег, обычно прямо под открытым небом, а за полдоллара – на соломенном тюфяке в доме.
Внутри помещение делилось на мелочную лавку и салун. Здесь царили скудный свет, застоялая табачная вонь, запах свежих шкур и соленой трески, пьяные разговоры на фоне жужжания мух и храпа, временами доносящегося с чердака, где спали плотогоны.
Тезка форта, Кайова Бразо, оглядел пятерых приближающихся всадников сквозь толстые очки, из-за которых глаза казались огромными, и при виде Рыжего Коня облегченно вздохнул: о настроениях сиу он не знал, и мирное лицо индейца его успокоило.
Уильям Эшли сидел в форте Бразо почти месяц, планируя будущее пушной компании Скалистых гор с учетом последствий неудачного сражения с арикара. В той битве сиу воевали вместе с белыми – или, точнее, оставались их союзниками, пока не устали от бездеятельности полковника Ливенворта и не бросили поле боя прямо посреди осады (успев при этом увести коней и у Эшли, и у армии США). Эшли считал отступление сиу изменой. Кайова относился к их решению сочувственно, однако не спешил возражать основателю пушной компании – Эшли и его трапперы были постоянными клиентами Кайовы и скупали его ассортимент чуть ли не полностью.
Впрочем, жидкий доход форта Бразо зависел по большей части от торговли с местными племенами, и после недавнего отпадения арикара Кайова надеялся сохранить дружбу хотя бы с сиу, презрение которых к полковнику Ливенворту могло, как он опасался, распространиться и на форт вместе с его хозяином. Поэтому прибытие Рыжего Коня с тремя воинами сиу он расценил как добрый знак, особенно когда увидел с ними бледнолицего, которому они явно покровительствовали.
Навстречу гостям тут же потянулись живущие в форте индейцы и проезжие путники – все глазели на белого, лицо и череп которого покрывали страшные рубцы. Бразо что-то спросил у Рыжего Коня на языке сиу, тот начал объяснять. Все, кто понимал язык, пораженно внимали рассказу о том, как Рыжий Конь нашел Гласса одного, без оружия, жестоко изувеченного медведем. Прочим оставалось только дивиться; впрочем, и без слов было ясно, что бледнолицего привели в форт обстоятельства никак не обыденные.
Выслушав Рыжего Коня, Кайова обратился к Глассу:
– Вы кто?
Тот не сразу ответил, и Кайова повторил вопрос на французском:
– Qui ^etes-vous?
Гласс сглотнул слюну и осторожно кашлянул, прочищая горло. Он помнил Кайову с тех пор, как трапперы пушной компании Скалистых гор останавливались здесь на постой, однако Кайова обращался к нему как к чужому – и Гласс, который еще не видел себя в зеркале, решил, что шрамы сделали его неузнаваемым.
– Хью Гласс. – Горло болело, слова давались с трудом, вместо голоса выходило жалобное подвывание. – Из отряда Эшли.
– Месье Эшли недавно уехал. Отправил на запад Джеда Стюарта и полтора десятка трапперов, а сам отбыл в Сент-Луис набирать еще отряд.
Кайова помолчал, надеясь, что странный гость что-нибудь объяснит.
Тот медлил, и в толпе нетерпеливо дернулся одноглазый шотландец.
– А кто тебя так?
– Гризли. В верховьях Гранд. – Хью говорил медленно и как можно короче. – Капитан Генри приставил ко мне двоих. Те забрали у меня оружие и сбежали.
– И сиу везли тебя всю дорогу? – не отставал шотландец.
Видя, что Гласс поморщился от боли и приставил к раненому горлу ладонь, Кайова ответил вместо него.
– Рыжий Конь нашел его одного в арикарской деревне. Поправьте меня, если ошибаюсь, месье Гласс, но, насколько я понимаю, вниз по Гранд вы добирались в одиночку.
Гласс кивнул.
Одноглазый шотландец вновь открыл было рот, однако Кайова решительно пресек дальнейшие вопросы.
– Месье Глассу лучше подождать с рассказами. Сейчас ему нужно поесть и выспаться.
Кайова, которому очки придавали вид умного доброго дядюшки, ухватил Гласса за плечо и повел к дому. Усадив его за длинный стол, он что-то сказал жене на языке сиу, и та поставила перед раненым тарелку с целой горой тушеного мяса, зачерпнутого из огромного чугунного котла. За первой порцией последовали вторая и третья.