Выживший. Чистилище
Шрифт:
– Да, тут вашей вины, товарищ Поскребышев, нет. Что поделать, не расстреливать же всех... Шутка, - краем рта ухмыльнулся генсек, увидев в глазах секретаря мимолетный испуг.
– Но по возможности пусть люди дадут подписку о неразглашении. С этим ясно, а что будем делать с письмом? Мне хотелось бы лично пообщаться с этим человеком, поднявшим на ноги всю столичную милицию. А если он действительно обладает знаниями будущего... Может быть, все же опубликовать в 'Правде' статью про... как их... сорок?
– Товарищ Сталин, на всякий случай - вы уж извините, что не дождался вашей команды - на всякий случай я созвонился с редактором 'Правды' товарищем Мехлисом, попросив его озаботиться созданием статьи под конкретным названием 'Сорока-белобока
– Пусть профессор напишет, а Мехлис опубликует. Только чтобы не затягивали, так и передайте Льву Захаровичу, что я просил лично.
– Хорошо, товарищ Сталин. Можно идти?
– Ступайте.
Оставшись один, Сталин взял со стола свою неизменную курительную трубку, набил ее табаком марки 'Edgewood Sliced', несколько пачек которого ему в прошлом году подарил лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров, прикурил и снова взял в руки письмо.
'Кто же ты такой, Ефим Сорокин, на самом деле?
– думал Вождь, втягивая ароматный дым и одновременно скользя взглядом по строчкам.
– Если тот, за кого себя выдаешь, то мог бы очень сильно нам пригодиться. Мы сумели бы выжать из тебя всю ценную информацию, а после...'
Иосиф Виссарионович вновь подошел к окну и, глядя на бороздивший большую осеннюю лужу 'ГАЗ - М1', негромко пробормотал себе под нос:
– А Ежова надо расстрелять.
* * *
Наша бригада трудилась в Каботажной гавани, где швартовались грузовые суда, и практически ежедневно - под флагами иностранных держав. Я, как и просил Костя, на рожон не лез, учитывая почти постоянное наличие в зоне видимости охраны порта, вооруженной, судя по форме кобуры, преимущественное револьверами. Хотя что имелось в виду под словом 'рожон'? Что я буду приставать к охране или орать после каждой разгрузки-погрузки 'Да здравствует товарищ Сталин!', так, что ли? У Кости я этот вопрос не уточнял, просто работал, как все. То есть таскал мешки, ящики и прочую кладь. Думал, со своими вполне приличными физическими данными легко дам фору старожилам, но оказалось, что в работе грузчика имеются свои тонкости. Я на своем опыте ощутил, что это не просто 'схватил-понес', а приходится учитывать некоторые моменты. И лучше не геройствовать, мол, я такой крутой, что в одиночку тут все перетаскаю, а этот 50-килограммовый мешок с рисом - вообще одной левой. С таким подходом тебя надолго не хватит, и после того, как в первый день я попытался продемонстрировать стахановский метод, уже на следующее утро чувствовал себя совершенной развалиной.
– Шо, ломит?
– усмехнулся Костя, размеренно помешивая ложечкой сахар в кружке с дымящимся крепким чаем.
– Лежи, приходи в себя, у нас сегодня ночная смена, так что торопиться некуда.
Костя был пока холостяком, но имел зазнобу, которая трудилась в соседней гавани учетчицей. На вопрос относительно свадьбы заявил, что они обсуждали этот вопрос, и пришли к выводу, что идти в ЗАГС нужно будет еще до того, как на Болгарской улице построят многоквартирный дом для работников порта. А семейным будут давать квартиры в первую очередь. Дом должны были сдать следующим летом, так что по весне можно и свадьбу сыграть.
С остальными работягами, кстати, я довольно быстро подружился. Коллектив оказался разномастным, но сплоченным. В бригаде трудилось по трое русских (включая меня) и украинцев, а также молдаванин, татарин и еврей. Плюс бригадир Иван Алексеевич Рыгован - человек непонятной национальности, как он сам про себя говорил, хотя в паспорте, о чем мне доложил Константин, был прописан украинцем. Костя тоже по документам проходил как украинец, но считал себя потомственным запорожским казаком, хотя родился и жил в Одессе. Отсюда и характерный одесский говорок.
Практически каждую смену приходилось бывать и на судах. С одних мы что-то выгружали, на другие, напротив, загружали. Если суда были иностранные - нашу работу контролировали вооруженные сотрудники портовой охраны. Тем не менее, между делом я прикидывал, как решить вопрос со своим проникновением в трюм нужного мне заграничного судна. Большинство представляло европейские порты приписки, преимущественно Германию и Францию. Впрочем, приходили и заокеанские суда. К концу первой недели пришвартовался дизельный теплоход из Австралии 'St. Maria' с трюмом, полным овечьей шерсти. Тут-то, пока мы эти самые тюки с шерстью и таскали с теплохода на грузовики, у меня и зародилась мыслишка: не попробовать ли мне рвануть на этот остров-материк, который к концу XX века станет одним из мировых лидеров по росту благосостояния на душу населения? А что, Австралия сама по себе, тихое местечко, вдали от войн, теплый климат, серфинг... Ну, про серфинг, это я загнул, хотя почему бы не 'изобрести' этот вид экстремального отдыха? А может, уже кто-то и катается там по волнам Барьерного рифа на доске - прообразе будущих серферных досок . Впрочем, чтобы воплотить свои замыслы, необходимо проникнуть на борт 'зайцем'. Средств, чтобы договариваться с капитаном или кем-то из команды, у меня попросту не было, да и далеко не факт, что они согласились бы на такую авантюру, чреватую серьезными последствиями. Краем уха услышал, что через три дня австралийца загрузят нашим лесом, и он отчалит на родину. Причем это может быть именно наша смена. Что если попробовать затихариться на борту во время погрузки? Мысль заманчивая, но, по зрелому рассуждению, просто так не исчезнешь, недостачу одного грузчика глазастая охрана сразу заметит, начнется шмон, все щели проверят.
А в итоге получилось, что погрузка хоть и пришлась на нашу смену, а началась для меня с неприятности. Лес в бревнах с берега на теплоход грузил кран, в нашу задачу входило цеплять металлические тросы к крюкам, да кантовать бревна, если они вздумают выползать из общей массы. Вот я и кантонул одно такое бревно... Не успел отдернуть руку, и бревно прищемило мне три пальца на левой руке. Больно было - жуть! В глазах аж потемнело, думал, как бы до ампутации не дошло.
Но все оказалось не так страшно, кости были целы. Дежурная медсестра в медпункте смазала пальцы йодом, заявив, что максимум, что мне грозит - сход ногтей, которые уже начали к тому времени темнеть.
– Могу направить вас к хирургу, если хотите...
– Нет, спасибо, я уж как-нибудь так перекантуюсь.
– Смотрите, а то он может выписать больничный лист, если надо.
Но я все же решил, что и без больничных обойдусь, ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. К слову, на всякий случай я даже принялся отращивать усы - мало ли, вдруг и сюда дойдет мой 'фоторобот'.
Лексеичу мой вынужденный простой не понравился, пообещал вычесть еще половину из причитающихся мне денег. Все равно, мол, толку от тебя ноль, сиди лучше дома, нечего просто так по порту шляться. Но сидеть круглые сутки в четырех стенах мне показалось довольно скучным занятием, и я решил познакомиться с Одессой этого времени поближе.
Сразу за территорией порта тянулась Приморская улица. С нее можно было пройти к Воронцовскому дворцу, год назад превращенному во Дворец пионеров. Где-то эту колоннаду я уже видел...
Заглянул в археологический музей, в составе экскурсионной группы всего за 30 копеек поглазел на артефакты с тысячелетней историей. В той жизни в Одессе как-то не довелось побывать, так хоть осмотреть ее, родимую, в довоенном времени.
Приморский бульвар, памятник Дюку Ришелье, Потемкинская лестница, дом с Атлантами, наконец, знаменитый Привоз... В общем, время я не терял, во время вынужденного простоя повышая свой культурный и не только уровень. Интересно было наблюдать и за одесситами. Все же они довольно сильно отличались от москвичей как в манере поведения, так и в разговоре. Выглядело это довольно мило, особенно когда общаешься с коренным одесситом.