Выживший. Чистилище
Шрифт:
– Спасибо. И до завтра.
И скрылась в подъезде. Ох ты ж, е-мое! Как у меня сердечко радостно подпрыгнуло! Как физиономия растянулась в непроизвольной улыбке! Так, улыбаясь, словно блаженный, я и шел домой, в нашу с Костиком хату, уверенный, что ничего плохого уже не случится, и строивший планы относительно нашего с Варей совместного существования. А плохие мысли я просто загнал внутрь себя. Пусть они там перебродят какое-то время, не портя мне настроение.
Дворец пионеров, он же Воронцовский дворец, представлял собой весьма помпезное зрелище. Здание на Приморском бульваре было выстроено
Зал на семьсот мест был заполнен полностью уже минут за пятнадцать до начала концерта. Детей и пионеров не наблюдалось, зато взрослых самого разного вида и племени было предостаточно. Тут и простые работяги сидели, одевшиеся в лучшее, но да все же внешним видом явно уступающие интеллигенции, которой тоже набилось прилично.
Гримерки было две - одна для артистов-мужчин, вторая - для прекрасной половины человечества. Обе большие, но и выступающих было немало. Один только народный хор джутовой фабрики чего стоил.
Я скромно сидел в уголочке на табурете и тихо тренькал на гитаре, когда в гримерку зашла директор Дворца пионеров - женщина неопределенного возраста в серо-зеленом френче и такого же цвета юбке.
– Товарищи, минуточку внимания!
– произнесла она хрипловатым голосом, поднимая руку.
– Обращаю ваше внимание на тот факт, что в зале помимо председателя Одесского областного исполнительного комитета совета депутатов трудящихся товарища Шевцова будет присутствовать наш земляк, известный исполнитель Леонид Осипович Утесов. Он сегодня один из членов оценочной комиссии.
– Ого! Неожиданно. Вот это да!
– понеслось со всех сторон.
– Поэтому, - повысила голос директриса, - поэтому просьба отнестись к выступлению ответственно, не ударить лицом в грязь перед известным земляком.
– Не посрамим, - пообещал за всех руководитель хора джутовой фабрики.
Я выступал последним в первой части концерта, изрядно утомившись в ожидании своего выхода на сцену. Наконец звонкий женский голос объявил: 'А сейчас выступает докер Одесского порта Клим Кузнецов! Он исполнит песни 'Шаланды' и 'Темная ночь'. И аплодисменты, под которые я, мысленно перекрестившись, вышел на сцену, задник которой украшал большой портрет Сталина, глядевшего в зал с ленинским прищуром.
Утесов и в самом деле сидел в первом ряду среди членов жюри... то есть оценочной комиссии. Мда... Живой Утесов, мог ли я мечтать увидеть его когда-нибудь живьем... А вот гляди ж ты, довелось! Чуть постарше выглядел, чем в кинокартине 'Веселые ребята', насколько он мне там запенился взлохмаченным и шустрым. Теперь добавилось солидности, но все же он не выглядел на свои года, а по идее ему уже должно быть в районе сорока .
А в боковой ложе для почетных гостей расположились несколько высокопоставленных чиновников, среди которых наверняка был тот самый Шевцов. Впрочем, я на них особо не пялился, а ждал, когда в зале установится тишина, чтобы приступить к исполнению. Без микрофона, потому как в это время, похоже, на эстраде ими еще не пользовались. Но вроде бы акустика здесь неплохая, надеюсь, не осрамлюсь.
Опыта выступлений перед такой массой народы у меня не было, так что меня слегка потряхивало, пока я сидел на специально приготовленном для меня стуле в ожидании тишины. Но с первым же аккордом все волнение моментально улетучилось и, негромко прочистив горло, я запел:
'Шаланды, полные кефали
В Одессу Костя приводил...'
Сказать, что публика была в восторге, значит, не сказать ничего. Тот же Утесов аплодировал, не жалея ладоней. Мне пришлось эту вещь еще дважды исполнять на бис, несмотря на умоляюще сложенные руки стоявшей сбоку за кулисами ведущей концерта и беззвучный мат директрисы Дворца пионеров.
Наконец я заявил, что в моем репертуаре имеется еще одна песня и, чтобы не задерживать других артистов, пора бы уже ее исполнить. И запел 'Темную ночь'. Тут уже случился совершенно обратный эффект. Нет, понятно, что песня зрителям также пришлась по вкусу, однако не было свиста и нескончаемых оваций с требованиями исполнить на 'бис'.
Зал задумчиво притих, а я, стоя в круге света, даже разглядел, как у некоторых в зале предательски заблестели глаза. Ну что ж, я и сам прочувствовал, когда пел, так что заканчивал с комом в горле.
– Друзья... Товарищи, - объявил я.
– У меня для вас приготовлен небольшой сюрприз в виде еще одной, на этот раз незапланированной песни. Если вы не против, я готов ее исполнить.
– Давай!
– крикнул кто-то из зала, и его подхватили еще семьсот глоток.
Я многозначительно поглядел на вип-ложу. Гладко выбритый товарищ лет за сорок во френче снисходительно кивнул - не иначе сам Шевцов - и я это воспринял как сигнал к действию. Тем более что и Утесов подмигнул. Начал играть проигрыш, забыв обо всем на свете, полностью погрузившись в музыку Никольского.
Народу понравилось, на этот раз обошлось без слез, и аплодировали дружно. И снова просьбе трудящихся пришлось исполнять на 'бис'. Приятно, черт возьми, побыть какое-то время звездой, пусть даже художественной самодеятельности. Откланявшись положенное, я скрылся за кулисами, где меня встретила разъяренная директриса.
– Вы что себе позволяете, товарищ Кузнецов?!
– прошипела она.
– Что-то не так?
– наивно поинтересовался я.
– Народу вроде бы понравилось.
– Вы срывает график выступления других участников!
– со свистом выдохнула она.
– Думаю, лишние пять погоды не сделали.
– Пять?! Да вы провели на сцене семнадцать минут, больше, чем остальные артисты!
– Послушайте, музу нельзя втиснуть в какие-то рамки, она не терпит ограничений ни по времени, ни по каким-то другим параметрам. Тем более что после моего выступления объявили перерыв.
– Вы мне тут демагогию не разводите...
– Что случилось?
О, а вот и Варя подоспела в своей неизменной алой косынке.
Директриса принялась было по новой возмущаться, но комсорг заявила, что у нас срочное дело, взяла меня под руку и увлекал за собой. На вопрос, куда она меня тащит, последовало лаконичное: 'Увидишь'. И я действительно увидел... Леонида Осиповича Утесова. Он находился в комнате для членов оценочной комиссии, с которыми в перерыве гонял чаи. Увидев меня, поставил чашку на стол и протянул широкую ладонь.