Выживший. Покорение Америки

Марченко Геннадий Борисович

На мгновение Изя задумался, нахмурив густые, чёрные брови, затем черты его лица разгладились:

— Ах, от Аарона! Так это вы, значит, тот самый русский, которому нужны документы! Что ж, прошу, присаживайтесь вот сюда.

— Вы уже собираетесь меня фотографировать?

— Не вижу смысла тянуть резину… Секунду, я ваш галстук поправлю. Теперь замерли, не шевелимся, не моргаем, не дышим, смотрим вот сюда… Отлично!

— Спасибо! Сколько с меня?

— 50 долларов, я озвучивал Аарону сумму.

Я протянул фотографу пять 10-долларовых бумажек, которые тут же исчезли во внутреннем кармане его пиджака.

— А

что за документ мне дадут?

— Водительские права. Паспорт, наверное, вам ни к чему, половина населения страны живёт без паспортов, к тому же вы ведь не собираетесь в ближайшее время покидать пределы Соединённых Штатов? Да и обошёлся бы он в два раза дороже. Итак, на какое имя хотели бы документ? Поскольку вы русский, предлагаю особо не мудрствовать, выбирайте русские имя и фамилию. Сойдёте за эмигранта с 20-летним стажем, который подростком уехал из революционной России вместе с родителями.

— Я так молодо выгляжу?

— Выглядите лет на 35. Минус двадцать — как раз подросток, 15 лет, пора расцвета, — с ностальгией вздохнул фотограф, видимо, на мгновение окунувшись в воспоминания.

Тут я задумался. Вот почему Мендель и Лейбовиц не предупредили меня об этом заранее? Да и я хорош, что-то в последнее время у меня частенько гуляет ветер в голове. Тем не менее, нужно что-то предлагать. И в этот момент я подумал: хватит, наверное, бегать и прятаться по углам. Почему бы не вписать в права мои настоящие имя и фамилию? Ежова на этом свете уже нет, к тому же сейчас в мире грядут такие перемены, что Сталину и его команде будет точно не до меня. И — словно в омут головой:

— Записывайте! Имя — Ефим, фамилия — Сорокин. Дату рождения надо? Тогда…

Я помедлил. Ладно, число и месяц пусть будут настоящие, а вот год, соответственно, с поправкой на минус 80 лет.

— 12 декабря 1900 года.

— Записано, — чирканул на клочке бумаги Шмейхель. — Так что заходите через три дня, ваши документы будут готовы.

— Хорошо, но у меня ещё к вам один вопрос. Не подскажете, где можно сделать ставку на исход боксёрского поединка?

— Отчего же, подскажу, — с готовностью согласился Шмейхель. — А лучше провожу. Вы тут человек новый, к вам могут отнестись с настороженностью, а меня уже знают, я в этом районе практически вырос.

Идти оказалось недалеко, через несколько минут мы спустились в такой же подвал, однако народу здесь оказалось не в пример больше. В воздухе витал табачный дым, раздавались крики на английском, итальянском, вроде на идиш или иврите, и даже двое — судя по выправке, чуть ли не бывшие офицеры царской армии — общались на чистом русском.

Ставки от 10 долларов здесь делались в основном на лошадиные бега и бейсбол. Но на исход боксёрского поединка между Луисом и Шмеллингом тоже можно было поставить, и уже вскоре я диктовал букмекеру свои имя и фамилию, протягивая две купюры с портретом 18-го Президента США Уллиса Гранта. Причём здесь же принимались ставки на раунд, в котором тот или иной боксёр может победить нокаутом. Если угадывал и раунд — твой выигрыш увеличился в несколько раз. Не угадывал — даже в случае верного исхода боя мог оказаться в проигрыше. Я не преминул этим воспользоваться, указав, что Шмелинг ляжет в первом раунде, на что букмекер удивлённо приподнял брови.

Как-то всё слишком просто, думал я, покидая заведение. Понятно, что приём ставок без документов мне в данный

момент только на руку, но тем не менее…

Спустя три дня я стал обладателем новеньких водительских прав на имя Yefim Sorokin. С маленькой чёрно-белой фотографии с печатью в уголке на меня смотрел серьёзный мужик, в глазах которого трудно было что-то прочитать.

— Не отличить от настоящих, — довольно потирая руки, сказал Шмейхель.

Лейбовиц, посмотрев права, удивился:

— Вы же так переживали, что за вами могут начать охоту какие-то спецслужбы, а тут взяли и свои настоящие данные указали…

— Волков бояться, Абрам Моисеевич — в лес не ходить, — со вздохом махнул я рукой.

Антиквар, таким образом, был поставлен перед фактом, и далее он объявил, что завтра я еду в аэропорт покупать два билета на рейс Нью-Йорк — Лос-Анджелес и два билета на обратный рейс, с тем расчётом, чтобы обернуться одним днём. Ну или двумя, что само собой подразумевалось, если ты вылетаешь вечером, как рекомендовал антиквар.

— Берите билеты на 26 мая, желательно на вечерний рейс, — напутствовал меня Абрам Моисеевич.

Билеты я приобрёл в ближайшем офисе «Американских авиалиний», до которого было идти всего пара кварталов. Два билета в один конец и два обратно на самолёте «Дуглас» серии «DC-3», совершавшем регулярные пассажирские перевозки по этому маршруту, обошлись по 33 доллара каждый. Вылет должен состояться в 19.30 из аэропорта Ньюарк, расположенного в часе езды от Манхэттена, но номинально уже находящегося в штате Нью-Джерси.

Также я узнал, что полёт с восточного на западное побережье США должен занять порядка 17 часов, тогда как обратно можно было долететь всего за 15. Как оказалось, виной всему — встречный ветер, дувший преимущественно в восточном направлении. По пути предстояло сделать три посадки для дозаправки. Однако… Хотя, что это я тут удивляюсь, хорошо ещё, не на поезде путешествовать будем. При нынешних скоростях неделю тащились бы через весь континент.

Вечером четверга, 26 мая, мы вылетели из аэропорта Ньюарка. Погода благоволила, голубое небо лишь местами было расчерчено перистыми облаками. А вот комфортом в салоне и не пахло. Хотя по нынешним временам, наверное, даже такие тесные места с узким проходом считались явлением вполне обычным. Народ в эту эпоху был куда как менее избалованным, нежели в моё время.

Большая часть полёта проходила ночью, и из-за дозаправок выспаться толком так и не удалось. Трижды переводили часы, поскольку восточное и западное побережье разделяют три часа. Но все-таки не 7, как Москву и Владивосток. Лейбовиц не расставался с маленьким саквояжем, в котором покоился тот самый кинжал, стоивший 10 тысяч зелёных бумажек. Я же постоянно находился при антикваре в роли телохранителя, однако без огнестрельного оружия. Абрам Моисеевич меня проинструктировал, что досмотра багажа и ручной клади в это время при посадке на самолёты не производилось, а что металлодетекторов пока ещё не изобрели — это я и сам догадывался. Проверялось только наличие билетов и вес багажа. Если человек был очень толстым, то могли попросить его взвеситься. Проносили всё, что угодно, но за опасное поведение во время полёта уже существовали санкции. И пусть почти во всех штатах страны оружие можно было приобрести без лицензии, я решил не рисковать, всячески ограждая себя от возможного рода негативных последствий.