Выживший. Покорение Америки

Марченко Геннадий Борисович

Вновь пересёк 5 авеню, чуть притормозив у толстой негритянки из Армии спасения в старомодной шляпке и стоптанных башмаках. Перед ней лежал раскрытый чемоданчик, куда прохожие кидали мелочь, а женщина периодически звонила в колокольчик, била себя кулачком в грудь и кричала что-то о несчастных неграх, которым нужна помощь. Странно, что своих соплеменников она ещё не называла афроамериканцами.

Чуть дальше трое чудаков с плакатами на спине и груди ходили кругом перед крыльцом какого-то заведения. Из написанного на плакатах можно было понять, что пикетчики добиваются справедливости, вот только какого рода —

для меня так и осталось загадкой.

Добрался до «Эмпайр-стейт-билдинг», поднялся на смотровую площадку. Бывал я здесь в 2012 году. Сейчас, понятно, многих зданий мегаполиса ещё нет и в помине, но всё равно зрелище впечатляло. Не удержавшись, я сунул в прорезь пятицентовик за возможность поглядеть в подзорную трубу, по мощности больше напоминавшую телескоп. В окна с такой высоты было трудно заглянуть, а вот то, что творилось во дворах домов и на улицах за несколько кварталов отсюда, я прекрасно видел.

Вдоволь насмотревшись видами Нью-Йорка, продолжил своё путешествие. Прошёлся по Бродвею, который даже днём производил впечатление. Нужно сюда как-нибудь вечером заглянуть. Остановился у газетного киоска на углу 32-й улицы и 3-й авеню, за 3 цента купил свежий номер «Нью-Йорк таймс», но пролистать его решил попозже. Например, за обедом. Здесь же продавалась жевательная резинка нескольких видов. Купил пару пластинок знакомой мне марки «Вригли». Думаю, после приёма пищи для профилактики кариеса в самый раз, хотя и не был уверен, что современная жвачка выполняет те же функции, что резинка из будущего. Там она вроде бы с ксилитом, а эта небось с сахаром. Впрочем, главное, чтобы помогла удалять из зубов остатки пищи.

А отобедать я вновь зашел в полюбившуюся мне итальянскую пиццерию. Увидев меня, Филумена, весело щебетавшая с рассчитывавшимся по счетам клиентом, буквально расцвела:

— О, мистер, это снова вы! Очень рада вас видеть! Неужто вам так вчера понравилась наша стряпня?

— Ещё как, сеньорита Филумена, — радушно улыбнулся я в ответ.

— Что будете на этот раз? «Маринара», «Маргарита», «По-неаполитански», «Капричиозза», «Фунги», «Кальцоне», «Четыре сезона», «Сицилийская», «Дьябола»…

В прежние годы я бывал в Италии, заходил в пиццерии, но названия особо не запоминал. Поэтому все перечисленное у меня в голове тут же смешалось в какую-то кашу.

— Эй-эй, полегче, сеньорита, я не настолько хорошо разбираюсь в итальянской кухне. Что ещё за «Дьябола»?

— С кусочками салями и острым калабрийским перцем.

— Нет, для острого перца я пока не созрел. «А четыре сезона» что собой представляют?

— Пицца разделена на четыре части, каждая из которых означает одно из времён года. Весна — оливки и артишоки, лето — салями и чёрный перец, осень — моцарелла, зима — грибы и варёные яйца. Естественно, везде добавляются томаты.

— Тоже как-то мудрёно… Давайте что попроще, ну, например, как вчера.

— Тогда «Фунги»! Достойный выбор, мистер…

— Фил.

— Просто Фил?

«Простофиля», - усмехнулся я про себя.

Как же мне перевести фамилию? В переводе с английского слово «сорока» звучит как «мэгпай». Не нравится мне такой вариант, лучше уж просто «птица».

— Фил Бёрд, сеньорита.

— Всё, заказ принят, мистер Бёрд.

— И большой стакан кофе!

— Конечно, буквально пару

минут, — обворожительно улыбнулась Филумена, исчезая за стойкой.

В ожидании заказа я раскрыл газету. Моих познаний в английском хватало, чтобы более-менее сносно перевести изложенное на черно-белых страницах. Как обычно, самое интересное было в конце. Например, афиша матча-реванша между Джо Луисом и героем Третьего Рейха Максом Шмеллингом. Поединок должен был состояться 22 июня 1938 года на стадионе «Янки». Знаковая дата, через три года фашисты нападут на СССР, если что-то не сдвинется в этой ветке истории. А может, уже и сдвинулось, достаточно вспомнить досрочный расстрел Ежова.

В «Нью-Йорк Таймс» описывалась встреча Джо Луиса с президентом США Рузвельтом, который напутствовал темнокожего боксёра словами: «Страна нуждается в твоих мускулах, чтобы победить Германию».

Боксом я когда-то всерьёз увлекался, в том числе и его историей, а уж о противостоянии Луиса и Шмелинга знал почти всё. В том числе и то, что в матче-реванше Шмелинг будет нокаутирован уже в первом раунде. Хм, имея такие знания, почему бы не сделать ставку? Другое дело, что, насколько я помнил, букмекерство в США было разрешено только в штатах Невада и Нью-Джерси. Нью-Джерси начинался не так уж и далеко, по ту сторону Гудзона, отделявшей его от штата Нью-Йорк, на территории которого я сейчас пребывал.

— Ваша пицца и кофе, мистер Бёрд.

— Что? А, спасибо, — улыбнулся я девушке, взял кусок пиццы и, механически её пережевывая, снова вернулся к чтению.

Через пять минут я задумчиво почесывал трехдневную щетину — последний раз я брился ещё на корабле взятой в аренду у Уолкера бритвой. Как бы поиметь прибыль с предстоящего боя?

Этот вопрос я обсудил с Филуменой, и вскоре выяснил, что и впрямь на официальном уровне букмекерство запрещено, даже в Нью-Джерси, а подпольные букмекеры все поголовно находятся под патронажем итальянцев. Но адреса этих контор она не знает.

Да и знала бы — не сказала, подумал я, покидая заведение. Мало ли, вдруг под личиной приятного посетителя скрывается полицейский агент.

После перекуса я закинул в рот пластину жвачки. А ничего так на вкус, очень похоже. Что в ближайшие 80 лет он не сильно и изменится. А тут еще вкладыш с фотографией какого-то бейсболиста. Судя по мелкой подписи, Джо Ди Маджо из «Янкиз».

Время уже, судя по карманным часам, приближалось к трём часам дня, а ноги мои устало гудели. Хорошо ещё, что ботинки оказались качественными, обошлось без мозолей и отваливающихся подошв. Между тем до сеанса оставалось еще почти четыре часа. Делать было нечего, и я решил смотаться в антикварную лавку, по пути заглянув в галантерею, где разжился зубной щёткой и опасной бритвой, а заодно и помазком.

— Ну как, молодой человек, нагулялись? — поинтересовался Лейбовиц, когда я переступил порог магазина.

Я вкратце пересказал маршрут своего путешествия, посетовал, что, может быть, стоило бы купить билет на фильм Чаплина и для антиквара, но Лейбовиц только махнул рукой, мол, он уже стар для такого рода досуга. После чего выпросил у меня газету, которая торчала из кармана, и принялся изучать содержимое свежего номера «Нью-Йорк Таймс».

— Мистер Лейбовиц, а как вы относитесь к боксу? — отвлёк я его от чтения.