Выживут сильнейшие
Шрифт:
Он закидывает мои ноги себе на правое плечо, охватывает локтем и зажимает. И ускоряет движения.
Слишком быстро, слишком резко.
И увеличивает силу ударов. Приподнимает меня за ноги, держит на весу, достает член почти полностью и бьёт с ужасающей силой.
Боль вскидывает голову и победно скалится между моих бёдер. Это уже неприятно.
— Риц…подожди!
— Да, Алесса!
Он выпускает меня, ноги мои беспомощно раскидываются по обе стороны от его бёдер. А Риц
Куда глубже?
— Нет!
Я отбиваюсь, пытаясь выползти из-под него, но Риц плюхается сверху, придавливая всем телом к кровати,
— Алесса, милая моя, да, моя …
И его движения приобретают бешеный темп. Мне не пошевелиться. Не вырваться. Полностью в его власти.
Полностью.
Наедине с собственной болью.
Его шёпот только делает хуже. Не хочу так!
— Алесса, девочка моя…
Его безумные чёрные глаза смотрят прямо в меня. Кажется, он ничего не соображает.
Он сошёл с ума!
— Ты сошёл с ума!
— Да, милая! Да…
И его темп подбрасывает нас обоих на кровати. Ножки мебели скачут по полу. Мой крик оглушителен. Это крик боли и разочарования.
Но Риц выгибается. Его трясёт. Он обхватывает руками моё лицо и хрипит мне в лоб:
— Твои пауки искусали меня…
Блядкие мерзкие пауки!!!
Молодцы!
Да. Нет!
Хочу, чтобы он сдох!
Хочу ещё раз почувствовать его в себе.
Хочу убить его.
Он умирает?!
Он мой!
Я люблю его!
Все мысли навалились разом. Ещё секунда, и голова разорвется на тысячу мелких осколков.
Столько желаний. Столько чувств. Можно это как-то успокоить?
Разберусь, справлюсь. Но вначале:
— Прекратите! В логово!
Мелкие чёрные тельца замельтешили по постели.
И как я их не заметила? Как не заметила, что тело Рица отяжелело?
— Вызови Интериуса!
— Запонки, — говорить мужу всё труднее. Губы синие, по коже — сеть венозных сосудов. Зрачки увеличиваются ещё и при отравлении.
Спихнула с себя Рица, потянулась к рубашке, нащупала золотую запонку и рубанула мужа по руке заточенным острием.
А про себя отсчитывала секунды.
Если паук был один, у нас 48 часов до летального исхода от первого укуса. Но их десятка два. Слава богу, Интериус уничтожил почти весь мой рой.
Сколько времени прошло?
Через сколько явится этот долбанный капюшон?
— Когда был первый укус?
— Не волнуйся, я не настолько великий любовник. Они появились, как только я лишил тебя девственности.
От его откровенности стало жарко, неприятно и захотелось помыться. У меня до сих пор ноги испачканы кровью. Видимо, фамильяры решили,
Мои ж вы… идиотины. Ненаглядные, преданные дебилушки.
Тень Смерти, как всегда, явился в пафосных клубах дыма, чёрная пропасть капюшона сочилась неудовольствием.
— Вывести яд, — приказал Риц. Он, наверное, не замечает, но Интериус слушается его неохотно. Будто делая одолжение.
Впервые встречаю подобное самовольство у фамильяров. Обычно это безропотные слуги своих хозяев. Но этот…
Этот так посмотрел на меня, что я сразу же все мысли свои спрятала.
Да, я виновата, не заметила своих малявочек. Но и Риц тоже хорош!
— Почему молчал?! Ты же умереть можешь! Большая доза и убивает быстрее!
— Во-первых, я их и сам не сразу заметил. Думал, ты меня ногтями царапаешь.
Ну да, я царапала. Но я же не специально. Надо было отпустить!
— Во-вторых, я Де Лот — меня твои тараканы не пугают.
— Это пауки.
Риц глянул на меня. Оу. Да у них одно лицо с Интериусом. Прямо картина “самовлюбленный гавнюк” на выгуле.
Ненавижу.
Риц лег, вытянул руку, а Интериус пристроился рядом с кроватью на полу, присосался к руке Фабрицио. Стало видно, что руки у него — голые кости, кое-где видны ошметки мяса и остатки ногтей, но лицо полностью скрыл капюшон.
— В-третьих, не хотелось прерывать процесс.
— Я заметила. И знаешь, любовник из тебя так себе!
— Что?! Да ты, когда кончила, чуть мне член не расплющила! Думаешь, я не почувствовал?!
— А можно так не орать? У нас же прислуга дома.
— Да она в курсе происходящего. Ты кричала так, что в соседнем районе слышно было. Жди визита батюшки Ви Сентов. Наверняка припрётся проверять, не искалечил ли тебя. — Риц даже привстал.
— Так ты искалечил!
— Где?
— В … Везде! Мне больно было вообще-то!
— Да ты же сама…
— Потом! Ты меня чуть насквозь не пробил!
Риц отвернулся, провёл рукой по волосам, нахмурился:
— Это невозможно.
— Измерим линейкой?
— Хорошо, я просто не мог остановиться. Понятно?
— Понравилось?
— Да.
— Вот и славно. Ноги твоей больше не будет в моем теле!
— Ноги?
— Члена!
26. Фабрицио
Нет, милая, не смотри на меня с таким разочарованием. Не надо. Это было невозможно остановить! Всё твоё тело кричало об этом.
— Прости, я не хотел причинить тебе боль. Надо было сказать.
— Я просила тебя остановиться. Но ты не слушал.
— Я думал, тебе нравится.
— Нет.