Вызов на дуэль
Шрифт:
Двина была в тени. И берега ее, высокие в черте города, и плоты на реке, и штабеля дров, в которые превратились эти самые плоты…
Легкое волнение рождалось где-то внутри, волнение возможной рыбацкой удачи, погожего утра, щемящая таинственность одиночества и самостоятельности. Кроме того, мне было двенадцать лет, я жил в мечтах и тревогах, в ожидании будущего.
Река встретила меня ветром, острым запахом коры, гниловатого дерева, канатов и сырости. Это были запахи городской реки.
Я шел по берегу и смотрел в воду. Близко от поверхности ходили голавли. Их было много, и, когда они, всплеснув хвостами, уходили в глубину, по воде расходились круги. У самого берега темными стайками резвились мальки. Я пошел к плотам, к месту, где мне сказочно повезло позавчера.
Было тихо и свежо, и эта тишина и свежесть были обещающими.
По мостику из связанных жердей я прошел на плот. Слушая всплески крупной рыбы, бесшумно добрался до своего места — заливчика, образованного тремя плотами.
Раскрутив леску, насадил хорошего красного червяка — он резво извивался вокруг крючка, — забросил. Укрепил удилище, подсунув конец его под жердь, скреплявшую бревна, и полез за переметом.
Размотав его с дощечки, стал наживлять червей. Наживлял и поглядывал на поплавок. Клюнуло. Я тихонько вытащил удилище из-под жерди, подождал, подсек и почувствовал рыбу. Она сопротивлялась, вливала в чуткое дерево дрожь своей жизни, токи отчаяния и борьбы. Рыба была не из крупных — окунь, как скоро понял я, увидев полосатый тигриный бок.
Я нанизал окуня на кукан и опустил в воду. Подправив червяка, снова забросил. Кончил наживлять перемет. Потом потихоньку стравил шнур в воду — он по течению уходил вниз, — опустил на дно гирьку и привязал к жерди. Вытер мокрые руки и принялся ждать.
Вокруг не было ни души. Река, днем такая быстрая, ветреная, всегда покрытая рябью, сейчас придерживала бег, была почти гладкая. Купола церквей плавились от солнца, брызгались, золотом, а тут, в широком ущелье реки, было сумеречно и таинственно.
У реки никого не было. Никого, если не считать три человеческие фигурки, медленно двигавшиеся по берегу.
Поплавок снова заплясал, и опять хороший крепкий окунь скользнул по кукану.
Три человеческие фигурки остановились против моих плотов, постояли, совещаясь о чем-то. Наверно, переметы поставили на ночь и теперь пришли проверять. Так оно и есть. Жаль! Как бы не распугали рыбу…
Они забрались на плот и подошли ко мне.
— Дай закурить, — сказал один из них, в надвинутой на глаза кепке.
— Не курю, — сказал я.
— А сколько времени — не скажешь? — спросил второй, в телогрейке и сапогах.
— Наверно, половина седьмого будет.
— А точнее?
— Не знаю, — сказал я, — у меня нет часов.
Трое постояли,
— А не врешь? — спросил третий, небритый, с бельмом на глазу. Он подошел ко мне, нагнулся, сунул руку под рукав курточки и легким быстрым жестом ощупал запястье одной, потом другой руки.
Не успел я ответить и даже подумать, как его рука скользнула в карманы моих брюк и так же быстро выскользнула наружу. В его ладони лежали два гривенника и несколько медяков, шестеренка от ходиков, гайка, две гильзы от малокалиберной винтовки и сухие крошки хлеба.
— Не богат ты, однако. — Он невесело улыбнулся, выбрал с ладони гривенники и медяки, положил в свой карман, остальное выбросил в воду. — Когда идешь на рыбалку, надо иметь сотню наличных или хотя бы часы…
— Откуда у него? — скривил губы парень в кепке. — Сопляк еще… Неча время терять, пошли.
Парень с бельмом покусал верхнюю губу и посмотрел на меня. Потом, заметив консервную банку с червями, поддел ее ногой. Банка полетела в воду.
— Дай удочку, — сказал он.
— Да оставь ты его! — бросил парень в кепке. — Связался с кем…
— Дай, тебе говорят, удочку.
Я застыл. Нет, я не испугался, совсем не испугался. Не успел испугаться. Слишком все было неожиданно просто и так не вязалось со всеми моими мыслями. Если б не это, я б, наверно, испугался: в нашем городе разрешалось жить вчерашнему ворью, отсидевшему свой срок где-нибудь на Колыме или Кольском полуострове, и в городе случались кражи и даже убийства.
Парень с бельмом ничего больше не спрашивал у меня. Он подошел ко мне, дал такой подзатыльник, что я едва не свалился в воду, взялся за удочку и вытащил из воды леску — на крючке болталась плотичка.
Увидев, как она извивается и вспыхивает в воздухе, все трое захохотали, и мне странно было слышать их смех.
Парень с бельмом отцепил рыбешку и швырнул. Швырнул не в воду, а на берег, и она серебряной скобкой запрыгала в пыли. Затем он смотал удочку, сказал:
— До встречи, мистер. Следующий раз являйтесь с долларами. — И кинул своим: — Сматываем.
— Да отдай ты пацану, — сказал тот, что был в кепке, — зачем она тебе, Гнида?
— Будем рыбку ловить.
— Из решетчатого окошечка, — вставил парень в ватнике, и все трое опять загоготали.
На берегу появилась подвода — приехали за дровами. Все трое переглянулись, потом гуськом, руки в карманах, сутуловато пошли к берегу. Последний нес удочку. Вот они скрылись за штабелями дров, и я больше никогда не видел их.
Домой возвращаться было рано, знакомых встречать на улице не хотелось. Я вытащил из воды перемет, бросил в сумку двух окуней и остался сидеть на плоту.