Вызываем огонь на себя
Шрифт:
Глава девятая.
КРАХ «ЦИТАДЕЛИ»
«МОГУЧАЯ КУЧКА»
Война на рельсах разгоралась. Вместе с бригадами Коротченкова, Панасенкова и другими клетнянскими бригадами данчата громили стальные магистрали врага.
Первого июля комбриг Данченков выехал с девятью конниками в Мухинские леса, где стоял тогда один из батальонов бригады. Комбриг хотел лично возглавить операции на железной дороге Рославль — Кричев. Три ночи подряд провел Данченков на этой дороге. Его бойцы рассеяли охрану, подорвали сотни рельсов.
Утром комбриг вернулся со своими данчатами в лагерь батальона. Он уже лег было
Данченков взглянул на нее, увидел написанную чернильным карандашом цифру «24» и поднял недоумевающие глаза на «карнача»:
— Это что такое?
— Дивчину одну, товарищ майор, мы в полночь на дальней заставе задержали, — доложил партизан. — На вопросы отвечать отказывается. Рвется в лагерь. Хочет видеть только вас. Видно, прибежала откуда-то издалека. Есть, говорит, важное сообщение. Когда она узнала, что вас нет в лагере, чуть не разревелась, всю ночь не спала, вас поджидала. Я не хотел вас беспокоить, да с ней никакого сладу нет…
— «Двадцать четыре»! — вдруг воскликнул комбриг. — Ну конечно! Вчера ведь было третье июля! Никишева сюда! Пусть немедленно приведет эту девушку. Впрочем, нет! Где мой ординарец? Пусть оседлает пару свежих коней. Мы с Никишевым сами поедем к ней!…
«Двадцать четыре»! Пароль Ани Морозовой!… Комбриг с нетерпением ожидал Дядю Колю — бывшего агронома, который к этому времени стал заместителем комбрига по агентурной разведке.
Вдвоем они ходкой рысью проехали к дальней заставе, расположенной в семи километрах от лагеря батальона.
— Федор Семенович! — еще издали, задыхаясь, крикнула Аня Морозова.
Лицо девушки осунулось, воспаленные глаза неестественно блестели.
— Вот кто заменил нам Костяка, Федор Семенович, — с гордостью сказал комбригу Дядя Коля, спешившись и обнимая Аню. — Вот наш дорогой резидент! Вы должны помнить Аню: это она прошлым летом принесла нам сведения о летчиках в Сергеевке…
— Помню, как же! — улыбнулся комбриг. — Садись, сестренка! А вам, ребята, — повернулся он к заинтересованным партизанам, — придется отойти.
Аня не могла отвести глаз от комбрига. Наконец-то она нашла его. А он возмужал и выглядит настоящим партизанским вожаком, в блестящем черном кожаном пальто, с желтой деревянной коробкой маузера на левом боку. Говорят, его еще осенью орденом Ленина наградили!…
Аня села на разостланную на земле трофейную плащ-палатку около догоравшего костра, разложенного в кустах в стороне от дороги. Заметив взгляд комбрига, Аня поспешно натянула черную юбку на босые ноги, распухшие, окровавленные…
— Как ты нашла меня здесь, в этом лесу? — спросил комбриг.
Аня объяснила, что сначала, выбравшись под вечер из Сещи, она побежала в сторону Клетнянских лесов. Устав, зашла передохнуть в избу связного в Струковке; там ей рассказали, с обычными в таких случаях преувеличениями, что Данченкова видели третьего дня с целым кавэскадроном — комбриг бесстрашно мчался средь бела дня по деревням, по большакам в Мухинский лес.
Поразмыслив, Аня повернула на запад и к полуночи, изнемогшая от усталости, наткнулась на заставу данчат. Сведения у нее очень важные…
Второго июля Таня Васенкова доложила Ане:
— Летчики в казино только и говорят: «Дейче оффензивен», «дейче оффензивен», «Орел — Курск, Орел — Курск…»
Третьего июля Янека Маньковского и его боевых друзей-подпольщиков поразило необычайное возбуждение, царившее на авиабазе. Сещинская ветка была забита эшелонами с горюче-смазочными материалами и бомбами. Пожалуй, никогда не видели они столько самолетов на аэродроме — почти триста машин. Поляков заставили подвешивать бомбы, заряжать пулеметы, заправлять самолеты горючим. Летчики, бортмеханики, стрелки-радисты, мотористы — все они только и говорили, что о захвате Курска, о новом наступлении на Москву. Бомбардировщики готовятся к налетам на Москву, Курск, Ярославль, Горький, Калугу, Тулу, Саратов…
— Примечайте каждую мелочь! — шепнул Янек друзьям. — Обо всем надо срочно сообщить командиру Ане!
Третьего июля Венделин Робличка сигнализировал: гитлеровцы готовят мощное наступление. На Сещинском аэродроме готовились к вылету летные части 6-го воздушного флота люфтваффе, специально созданного в канун битвы на Курской дуге для поддержания ударной группировки южнее Орла. Это был цвет люфтваффе — подразделения из истребительных эскадр «Иммельман» и «Мольдерс», стервятники испанского кеба, бомбившие Гернику и Мадрид, из легиона «Кондор». В штабах разрабатываются схемы и графики боевых действий. Накануне курского сражения из Германии, Норвегии и Франции прилетели пополнения. Прилетела даже специальная «тропическая» эскадрилья со Средиземноморского театра военных действий. Ян и его друзья впервые увидели в таком количестве лучшие и новейшие самолеты Германии — истребители «Фокке-Вульф-190А-4», штурмовики «Хейншель-129», модернизированные бомбардировщики «Хейнкель-111», «Ме-110» в трех вариантах — истребитель, бомбардировщик и разведчик.
Эти сведения доставила в лес Федору Аня Морозова.
— На аэродроме, — говорила Аня скороговоркой Данченкову, сидя с ним в тени дуба, — самолеты стоят с подвешенными бомбами, а летчики в казино все в страшном возбуждении. Только и разговоров, что о реванше за Сталинград. Называют это операцией «Цитадель». Мушкетеры и Верный прислали свежую карту авиабазы. Дюда почти все на ней переставил… Вот она.
Комбриг разгладил на колене тонкий лист папиросной бумаги.
— …Так… Немцы усилили кольцо наземной обороны вокруг своей военно-воздушной базы, — проговорил он, водя пальцем по карте. — Вот новые данные… Да, этот орешек нам не по зубам. Видно, моя мечта разбить аэродром так и останется мечтой… Мощная охрана. Общая численность немецких войск — пять с половиной тысяч солдат и офицеров. Больше ста пятидесяти зенитных орудий. Это, Аня, три зенитных дивизии. Пояс легкого оружия ПВО — в радиусе полутора километров, пояс тяжелого оружия — в радиусе восьмисот метров. Внезапности нападения добиться нельзя: местность открытая, простреливается на три-четыре километра. У немцев отличные осветительные средства — все поле чуть не до Трехбратского прожекторами освещается. Мы были бы как на ладони, а они от нас скрыты… Положу тысячу партизан, всю бригаду и ничего не добьюсь. Тут и пяти-шести бригад не хватит. — Данченков поднял глаза на Аню. — Вся надежда на поляков, Анюта, на Верного и на твоих подруг. Сещинский аэродром всегда был одним из самых важных аэродромов Гитлера в России. Теперь же, из-за его близости к Курску, он стал еще важнее. Надвигаются решающие дни. Мы надеемся на вас: поймите, ваша «могучая кучка» может сделать больше дивизии на фронте! Надо крушить базу изнутри. Еще недолго осталось: скоро будет праздник и на вашей улице в Сеще, и на нашей просеке в Клетнянском лесу!
— Вот еще сообщение от Верного, — сказала Аня, доставая из волос туго свернутую бумажку.
Комбриг развернул бумажку, пробежал ее глазами: «Установлена новая трасса самолетов из Сещи на юг через Алень, Акуличи (координаты 10-02), далее на Брянск, Курск. Летят по 8 бомбардировщиков…»
— Твой Верный, — взволнованно воскликнул комбриг, — просто золото! Замечательно! Теперь наши соколы устроят им партизанскую засаду в воздухе!…
Данченков передал Ане шесть мин. Они договорились, что через день Дядя Коля встретится с Ваней Алдюховым в Алешнинском лесу и передаст ему еще двенадцать «магниток».