Взаперти
Шрифт:
– А мне не нравятся эти серьги, – сказала девушка с обожжённым лицом, – они вообще не мои! И я не могу их снять, – теребила она английский замок.
– Какое дурацкое имя, – ворчал обожжённый мужчина. – Другого что, не нашлось? – посмотрел он опять на Полянского.
Полянский только молчал.
– Очень жаль, – сказал пассажир, так и не дождавшись ответа, и отвернулся к окну.
Девушка с перебинтованными руками хотела его успокоить, потянулась к несчастному, чтобы обнять, но побоялась испачкать кровью, сочившейся
Хорхе сел на другое сиденье.
– Я вас не трону, – сказал он. И только сейчас осознал, что говорил с пистолетом в руках. Старый дурак, отругал он себя и спрятал пушку за пояс, нашёл перед кем им трясти.
– Это игрушечный, – улыбнулся он, – не бойтесь. А я просто дедушка Хорхе. Я не хотел никого пугать.
Девочки смотрели на него с интересом, прищуриваясь и клоня голову то в одну, то в другую сторону, будто ища нужный ракурс.
– А мы вас видели, – вдруг сказала одна.
– Да? – удивился Хорхе. – Где, на вокзале?
– Нет, в банке.
Хорхе понял, что дети обознались, и улыбнулся опять.
– Так где ваши родители? – переспросил он, не сводя взгляда с глубоких ссадин детей. Они уже успели засохнуть, наверное, девочки получили увечья в первый же день.
– Мы были с мамой, – сказала та, что постарше. Ей было лет шесть или семь.
– Но мама погибла, – сказала другая малышка, – мамочки больше нет.
– Как? – посмотрел на дверь Хорхе. – Её убили террористы, да? Кто-то из тех, кто захватил поезд?
– А мы вас видели, – опять сказала одна.
– Видели, – повторила другая, и обе пронзили его своим безжизненным взглядом.
Они были как куклы с большими глазами, Хорхе только сейчас заметил, что тела их почти неподвижны, будто манекены сидят.
Теперь ему показалось, что дети не врали и не обознались ничуть, что и он где-то видел этих малышек с заплетёнными волосами.
– Там что-то взорвалось, – сказала одна.
– Бу-бух, – повторила вторая.
– И мы отлетели, а мамочка умерла.
– Где это было? – приподнялся он.
– На улице.
– На улице? – не понял старик. – А в поезде вы тогда с кем?
– Одни.
– Этого не может быть, – сказал он. – Как вы сели в поезд одни?
– А ты как сел? – спросили девочки хором.
– Я был с внучкой, – начал Хорхе, – мы пришли на вокзал…
Он и сам смутно помнил, как сел в этот поезд, как пришёл на вокзал – да, а вот саму посадку – не очень…
– Поезд до Нью-Дема прибывает на первый путь, – раздалось из недр старческой памяти.
Он держал Дебору за руку и стоял в очереди на досмотр. Контролёры проверяли багаж. Когда до них оставалось не больше трёх человек, малышка дёрнула его за руку.
– Деда, – вдруг сказала она, – я в туалет хочу.
Хорхе посмотрел на часы, времени ещё было достаточно.
– Хорошо, – сказал он и, повесив спортивную сумку обратно себе на плечо, вышел из очереди и пошёл к туалету…
– А как зовут твою внучку?
Старик вдруг очнулся от воспоминаний и опять посмотрел на детей.
– Дебора, – улыбнулся он, – её зовут Дебора, она такого же возраста, как и вы. Хотите с ней поиграть?
– Если она не выйдет из поезда, – сказала другая.
– Глупенькая, – улыбнулся Хорхе, – никто не может выйти из поезда, он же на полном ходу.
– Если она не выйдет из поезда, – повторила она ещё раз.
– Она не выйдет, если ты её не отпустишь, – сказала вторая.
– Если ты её не отпустишь, она умрёт.
Хорхе встал и попятился к двери. Лица девочек вдруг потемнели, из носа одной пошла кровь.
Он знал этих малышек, он их вспомнил!
Там, возле центрального банка. Он видел их в груде обломков, он видел их в груде кирпичей… когда убегал.
– Если ты её не отпустишь, она умрёт, – слышал он детский голос.
– А ты как сел в этот поезд? – било эхом в висках.
– Если ты её не отпустишь, она умрёт!
– Приведи её к нам поиграть…
– А ты как сел в этот поезд?
Голоса, как и лица, кружились и раздваивались перед глазами, раскалывая голову Хорхе.
Его вдруг затошнило, старик прислонился к двери, нащупал всё ту же ручку и выбежал в коридор.
Голоса бежали за ним…
«А ты как сел в этот поезд?»
«Если ты её не отпустишь, она умрёт…»
«Она умрёт, она умрёт, – повторял про себя старик Хорхе, – если ты её не отпустишь, она умрёт!»
Эрих Стоун, – вспоминал Полянский, и у него задвоилось в глазах. Он хотел было выйти, повернулся к двери, дёрнул за ручку, но она не открывалась.
– Замок заедает, – сказала вторая девушка с наполовину обожжённым лицом, держа в руке опавшие пряди таких же обожжённых волос. – Со мной вы ещё не закончили, доктор. – Она подмигнула Полянскому и погладила себя по здоровой щеке.
Та, другая, уже почти разделалась с бинтами, залив столик своей же кровью.
– Вам не нужно это развязывать, – сказал Полянский, – кровь должна останови…
Не успел он договорить, как последние бинты, покрывавшие руки, спали, и девушка завопила диким, пронзительным криком.
Все подушечки её пальцев были срезаны наживую.
Полянский закрыл глаза.
– Ну, как всё проходит? – услышал он за спиной до неприязни знакомый голос и нехотя обернулся.
Рядом с ним, там, где ещё секунду назад была дверь купе, стоял Рикардо – один из людей его босса. Да и он был уже не в вагоне, а в подвальном помещении частного морга, на другом конце страны.