Вздымающийся ад (сборник)
Шрифт:
Комиссар Циммерман принял решение.
— Объявить розыск Манфреда и Амадея. Предупредить все патрульные машины и дорожные посты по всей округе.
Фон Гота уточнил:
— Их следует арестовать?
— Задержать и доставить сюда. Результаты докладывать мне непрерывно! — И, отпустив фон Готу, Циммерман повернулся к Фельдеру. — Что установлено группами наблюдения?
Из донесений групп наблюдения: «Доктор Шмельц, Анатоль.
Около 3.00 прибыл в «Гранд–отель» на Максимилианштрассе. Сопровождал его Хесслер. Свет в номере горел до четырех часов.
Вардайнер, Петер.
В 3.10 прибыл с женой Сузанной на виллу в Грюнвальде. Шофер вернулся в город, хозяева остались в гостиной. В 3.50 включили наружное освещение. В 4.38 приехал доктор Бремер, специалист–кардиолог. В 5.05 уехал. Потом все огни погасли.
Доктор Шлоссер, Антонио.
Около четырех покинул Фолькс–театр со своей матерью и фрау Циммерман. Все вместе сели в его машину, стоявшую на противоположной стороне улицы, и поехали на Паульхейзештрассе. В квартире Циммерманов вместе с матерью оставался до 4.50.
На следующий день доктор Шлоссер сообщил следующее: «Моя мать и я у фрау Циммерман выпили по чашке кофе. Вспоминали годы детства и ждали, что придет Мартин. К сожалению, напрасно».
Гольднер, Карл.
Фолькс–театр покинул после официального закрытия бала, около 5.00. Сопровождала его Термина Хельферлих, буфетчица тамошнего кафе. В такси отправились к Гольднеру на квартиру и до сих пор остаются там».
* * *
В ту ночь эксперт лаборатории транспортной полиции доктор Альфред Геммель был на дежурстве. От скуки и чтобы не уснуть, занялся выяснением происхождения обломков черного автомобильного лака. Это дело ему поручил Вайнгартнер.
Поочередно использовал спектральный анализ, электронный микроскоп и химические тест–наборы. Меньше чем через час, к пяти утра, он уже знал, какой марки был автомобиль, но даже представить не мог, что распутал тем самым серьезное уголовное дело.
И результаты экспертизы, о значении которых он не имел ни малейшего понятия, попали в криминальную полицию только через несколько часов, когда уже было слишком поздно.
* * *
Около пяти утра комиссар Циммерман прибыл в «Гранд–отель» на Максимилианштрассе и заявил, что хочет говорить с доктором Шмельцем.
Ночной портье был ошеломлен:
— Но позвольте, в такое время!
Циммерман сунул ему под нос удостоверение и категорически потребовал поставить в известность о его визите доктора Шмельца. Но его требование портье исполнил по–своему. Вначале разбудил Хесслера, всячески при этом извиняясь. Тот появился через несколько минут, полностью одетый, сна ни в одном глазу.
Циммермана приветствовал с известным превосходством, всячески давая понять, что он скорее поверенный в делах Шмельца, чем слуга.
— Я очень сожалею, но не могу взять на себя ответственность в такое время беспокоить доктора Шмельца.
— Тогда ответственность беру на себя я, — отрезал Циммерман, изучая Хесслера с нескрываемым интересом.
Тот, избегая испытующего взгляда, теперь уже пытался произвести впечатление скромного слуги.
— Но вы должны понять, — просительно тянул он, — доктор — тяжелобольной человек…
— Это ничего не меняет. Днем он не станет здоровее!
— Вы не могли бы сообщить мне причину…
— Нет.
— Ну если вы так настаиваете…
Да, Циммерман настаивал. Не угрожал, не повышал тона — вел себя совершенно обычно.
Хесслер удалился. Минут через десять появился снова.
— Доктор готов вас принять.
Анатоль Шмельц встретил Циммермана в гостиной.
— Герр Циммерман! — начал он сдержанным, но назидательным тоном. — Хочу обратить ваше внимание, что это время весьма необычно для визитов. Вторгаться и арестовывать людей ранним утром было излюбленной методой нацистов, если помните.
При желании Циммерман мог бы ему ответить, что помнит очень даже хорошо, потому что и его однажды увели в такое утро и отправили в концлагерь. В 1944 году, после 20 августа.
Но он не сказал ничего.
Зато продолжал Шмельц:
— И ваше поведение я мог бы расценить как не только неуместное, но и некорректное.
— Я тут не по службе.
Шмельц удивленно взглянул на него. Циммерман дал ему достаточно времени для горячечных размышлений. Его сдержанность и терпение вывели Шмельца из себя. Хесслер тоже не знал, что делать.
— Я здесь как отец, — сказал наконец Циммерман.
— Отец? — Шмельц ничего не понимал, и это его беспокоило. — У вас есть дети?
— Сын Манфред. Он ровесник вашего Амадея. У них одинаковые интересы, и, кажется, они вообще большие приятели.
— Но… но это же отлично! — воскликнул Анатоль Шмельц с внезапным облегчением. — Это просто здорово! Почему же вы не сказали этого раньше? Проходите, садитесь. Что вам предложить? Хансик, шампанское у нас есть?
— Сделаем, герр доктор!
— Мне минеральной. — Циммерман устало упал в кресло. Шмельц придвинул свое. Его одутловатое, мокрое от пота лицо засияло, как полная луна.
— Вы не поверите, как я рад, герр Циммерман.
— Что именно вас так радует? Шмельц уже держал бокал шампанского.
— Понимаете, мой дорогой Амадей — исключительно одаренный и весьма чувствительный мальчик и потому весьма разборчивый по части приятелей. Раз он дружит с вашим сыном, значит, и ваш обладает незаурядными способностями.
— Все дело в том, о каких способностях идет речь! — грубо оборвал комиссар. — Есть основания подозревать, что они вдвоем сегодня ночью избили одного человека…