Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру
Шрифт:
И пошел дальше, не останавливаясь. Я действительно был весь мокрый от пота. Боль уже зашкаливала разумные пределы, но я был уже совсем близок к цели.
Я дошел, что удивительно. Но спирту мне не дали. Меня положили на кушетку и тут же попытались сделать кардиограмму. На пленке получилась какая-то рваная ерунда. Я даже не видел, когда и кто из медичек вызвал скорую. Как-то сам собой появился врач, посмотрел на пленку и сделал мне укол, после которого боль начала стихать. Сделал еще одну кардиограмму, следя за моими глазами и поглядывая на свои часы. В какой-то момент он удовлетворенно кивнул сам себе
– Ну что ж, наркотик подействовал, теперь вы выслушаете меня без лишнего
волнения. и сопротивления. Мы вас сейчас госпитализируем, - я молчал, и он продолжил, - У вас инфаркт, дорогой мой, и довольно обширный. Как это называют наши заклятые друзья - харт атак, атака на сердце.
Меня поместили в реанимационную палату заводского госпиталя. Это был госпиталь, а не больница, потому что завод был военный. Дня три меня кололи наркотиками, и я спал почти непрерывно и лишь потом начал осознавать, где я и что, и понял, что это уже второй инфаркт подряд - первый был тот раз, на даче.
Я уже вполне нормально, хоть и отстраненно соображал, когда приехала жена. Она в Москве восстановила мою дорогую страховку, по которой я перестал было платить, и перевезла меня в Москву в хорошую загородную больницу.
После ярких наркотических снов я проснулся не то чтобы другим человеком, но с другим направлением мыслей, это точно. Тогда не ставили стентов в коронарные сосуды, и основное лечение состояло в длительном покое. Не меньше полутора месяцев я провалялся в больнице, потом еще месяц реабилитировался в санатории Артема, соседнем с цековским поселком, где мы провели когда-то несколько лет. У меня организовалась масса времени для того, чтобы вспомнить и проанализировать ту жизнь, которую я вел последнее время.
После смерти отца я уже чувствовал, что мои мечты о справедливом и светлом капиталистическом завтра - не более чем химера и фикция. Но всё же, как раз в этот период времени я сделал последнее усилие к укрупнению предприятия. Я перевел оборудование в небольшой Городок во Владимирской области, уже тогда стало ясно, что усиливавшийся с каждым годом Лужков не даст сохранить производство в центре Москвы. В Городке я купил на ваучеры небольшую часть серьёзного военного завода. Естественно, хорошо познакомился с директорами.
Мы с ними создали совместное предприятие. Под моё оборудование завод внёс со своей стороны производственное здание, а местный банк за купленные акции дал не менее полумиллиона долларов в оборотные средства. Всё было, вроде бы, очень логично - я скрывал производство за высокими и колючими стенами военного завода. На тяжелых немецких автоматах я мог шить чехлы для пулеметов и спокойно ждать, когда джинсы опять начнут хорошо покупать. В Киргизии у меня торговало шоколадками вполне жизненное предприятие с гордым названием Арстан (Лев), а в Москве оставалась только маркетинговая контора и маленький экспериментальный цех. Теоретически всё складывалось очень красиво, если б это была не Россия девяностых годов. Я никак не думал, что правительство будет неуклонно и целенаправленно уничтожать отечественное производство, тем более военное, до сих пор еще лучшее в мире.
Я помню выборы совета директоров на только что акционированном заводе. После официального заседания, все директора и основные новые собственники завода, в том числе и я, собрались на банкет в профилактории. Там были представители двух, очень известных тогда, финансовых фирм, с одним из этих представителей по прозвищу Борода мы тогда подружились. Из новых хозяев мне еще запомнился один рыжий чеченец. Я спросил его, что это он такой грустный, не положено кавказцу грустить за столом. Он мне тогда сказал, что у них в Чечне готовится какая-то военно-политическая гадость, но с удовольствием выпил со мной и вроде бы повеселел.
Городок мне вообще очень нравился. Я там отдыхал душой после суетливой Москвы.
Особенно тихо и красиво было зимой. Там не поливали улицы соляными растворами -дороги были покрыты равномерным слоем снега, по которому машины ходили как бы шепотом. Дома, в основном были старые и уютные, люди не спеша ходили по своим делам или гуляли. Меня затащил туда один лысоватый мужичок с владимирским говором по фамилии, к примеру, Птичкин. Сначала он брал у нас товар на реализацию, потом выпросил старые швейные машины и организовал филиал в Городке. Так и попал в директора.
При всём этом перспективном расширении, дела шли вовсе не блестяще. Началась какая-то волчья жизнь. Без прямых обманов и наездов выжить уже становилось почти невозможно.
Я никогда не был волком, по сути я - кот, а по гороскопу - лев. Я так всегда и мутировал между домашним котиком и, в очень редких случаях, львом.
Все люди в своем отношении к работе видятся мне разными зверушками. Например, бизнесмены и вообще люди самостоятельных профессий, работодатели и индивидуалы очень похожи на хищников. По большей части это волки, которых ноги кормят. Они бегают целый день в поисках добычи, завидят кого, догоняют и съедают, ну не получилось, и ладно - бегут дальше.
Другое дело отряд кошачьих - кошки не бегают, они лежат в засаде. Я люблю наблюдать за своей кошкой. Она устроится где-нибудь между грядок, в тенёчке от свекольной или картофельной ботвы и как будто спит. Тряпочка такая серая валяется на огороде. Но стоит пробежать рядом мышке или птичке присесть, червячков поискать -резкий бросок вперед и добыча у неё в зубах. Моя манера вести бизнес примерно такая же.
Но волки и львы это крайние точки диапазона, потому что настоящие волки попадаются редко, в основном лисы, шакалы и другие представители собачьей породы, вплоть до мелких, надоедливых шавок. Благородные львы и тигры тоже не часты, их уже нужно заносить в Красную книгу. Бродят еще кое-где камышовые коты и рыси, но главная сила -это блохастые коты с помойки.
Крупным бизнесом у нас владеют либо кабаны, либо медведи. Или копают везде, клыками своими, уничтожая всю растительность и почву у себя под ногами (нефтяники, например), или бродят по лесу, вроде бы безобидно поедая травку и ягодки, но не дай бог, кто подвернётся ему в малиннике - сожрёт или придавит своей тушей (банкиры и проч.).
Люди, работающие всю жизнь по найму, похожи на лошадей. Попадаются среди них и дорогие скакуны, но по большей части - это тягловые лошадки, согласные за определенную меру овса и теплое стойло тащить свой воз всю жизнь. И те и другие к пенсии становятся старыми клячами. Конечно, не все лошади, попадаются и волы, но участь их примерно та же.