Взгляд с наветренной стороны
Шрифт:
Все это произошло давным-давно. Война закончилась восемьсот лет назад, и жизнь шла своим чередом. Но космический свет крался через пространство все эти столетия, и вот – звезды вспыхнули только теперь, и только теперь, в этот самый момент, миллиарды давным-давно погибших действительно умерли и для жителей Мэйсака. Разум, который заключался в Хабе Орбиты Мэйсак, имел собственные соображения по поводу того, чтобы обновить память о битве Новых Близнецов и попросить прощения у жителей, объявив, что между появлением первой новой звезды и второй будет период траура. Предполагалось, что в это время произойдет и еще одно событие, которое ознаменует собой полное окончание войны, но что конкретно это будет, пока не открывалось.
Теперь Кэйб начинал подозревать, в чем именно будет заключаться это событие. Он бросал задумчивый взгляд то в направлении ушедшего Циллера, то туда, куда взглянул композитор при вопросе о заказчике, для которого он сейчас работает.
Но «всему свое время», как сказал Циллер.
На сегодня же, по всей видимости, Хабу достаточно лишь того, чтобы все люди посмотрели на внезапно возникший тихий свет и задумались; может быть, немного пожалели о чем-то. Кэйб был почти уверен, что местное население не придаст этому большого значения в череде ежедневных дел, но тем не менее желание Хаба оказалось исполненным.
– Ужасно жаль, – проговорил рядом с Кэйбом дрон И. X. Терсоно и издал звук, означающий вздох, который прозвучал вполне искренно.
– Спаси всех нас, – отозвался Кэйб, чьи далекие предки были учителями айдайранов и принимали участие в той древней войне на их стороне. И хомомдан чувствовал свою ответственность за случившееся ничуть не меньше, чем Цивилизация.
– Мы пытаемся учиться, но все еще совершаем ошибки, – снова вздохнул дрон.
Последнее явно относилось к Челу, челгрианцам и кастовой войне. Он отвернулся от дрона и стал глядеть на медленно движущуюся в призрачном свете толпу.
– Всегда можно просто ничего не делать, – тихо заметил он. – Но обычно потом сожалеешь об этом.
«Порой я как-то невоздержан на язык, – подумалось ему вдруг. – Я говорю им именно то, что они хотят услышать».
Дрон чуть спустился, чтобы посмотреть на хомомдана снизу, но ничего не сказал.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗИМНЯЯ БУРЯ
Обшивка старого судна расползлась во все стороны, отрываясь и нависая над головой. Там, где раньше был потолок, обнаружился свет, мягко отражавшийся в отполированном полу. Блики сверкали и сами по себе, и отражая остатки оборудования, назначение которого определить было уже невозможно.
Квилан попытался найти более или менее понятное место, отключил поля костюма и ступил ногой на поверхность. Пол, кажется, был стеклянный, хотя через подошву это чувствовалось плохо. Похоже, присутствовала и гравитация.
Он еще раз осмотрелся. Все сильно повреждено, всюду зияли круглые и овальные дыры, все симметричные и с гладкими краями: нигде ничего рваного. Единственное отверстие, которое вело наружу, располагалось справа на носу, в семнадцати метрах от него и более или менее в центре вогнутого, как ложка, пола. Дыра в два метра была вырезана в обшивке пару недель назад, чтобы иметь доступ внутрь после того, как все будет осмотрено и опечатано. Через нее-то он и попал сюда.
На поверхности, при свете заново установленного освещения, было видно много бесцветных полос, откуда-то свисали звенящие при касании трубки и проволочки. Он еще удивлялся, зачем так беспокоились об освещении, ведь все было вывезено, открыто космосу, и никто не решился бы прийти сюда без скафандра, внутреннее оснащение которого делает весь другой свет ненужным, бессмысленным. Он снова посмотрел на пол. Наверное, электротехники просто были людьми эмоциональными: ведь при свете место казалось не таким заброшенным и опустошенным.
Квилан понимал, что у чувствительного человека такое хождение без оружия запросто может вызвать ужас. Они нашли многое из того, что надеялись найти, и вполне достаточно для их миссии, которая может спасти тысячи душ. Но этого казалось недостаточно, чтобы сбылись его надежды. Он еще раз огляделся. Видимо, все сенсорное и мониторинговое оборудование, использовавшееся для исследования разрушенной «Зимней бури», было убрано. Но вдруг началась легкая вибрация, и, глянув вправо, он увидел, что вырезанная дыра исчезла. Он оказался закрытым в этом корабле смерти.
– Изоляция установлена, – прозвучало у него в голове, и компьютер в ранце скафандра слегка задрожал.
– Близость систем скафандра мешает. Выключите компьютер. Прошу, снимите ранец.
– И тогда мы сможем продолжить разговор?
– Вы и я сможем говорить друг с другом.
– Ладно, – вздохнул он, снимая ранец. – А огни не надо тушить?
– Свет есть свет и ничего больше.
– Куда же мне его положить… – Квилан огляделся в поисках подходящего места для ранца, но тот неожиданно стал совсем легким и выплыл из рук.
– Вам необходимо знать, что здесь имеется сила собственных мотиваций, – сообщил голос в голове.
– Ах, конечно, конечно! Тогда давайте побыстрее. Мы ограничены временем, поскольку рядом военный корабль Цивилизации, и пока мы тут болтаем, он уже подходит…
– И что это меняет, майор?
– Не знаю, но заодно будьте и повнимательней.
– Квилан, полагаю, нам надо делать то, что мы делаем, но если вы действительно хотите…
– Нет. Не хочу. Простите, не хочу.
– Я знаю, что вам это тяжело, Квил. Я оставлю вас ненадолго с самим собой.
– Благодарю.
Голос Хайлера пропал. Пропал и свист, постоянно сопровождавший разговор.
Какое-то время он рассматривал плавающего прямо перед ним навигационного дрона. Серебристая стальная машина напоминала ранец старинного скафандра. Она медленно проплывала неподалеку, держась в метре над полом, и, приблизившись к носу корабля, стала искать проход.
Квилан подумал, что расспрашивать бесполезно. Шансов очень мало. И так произошло небольшое чудо, чудо, позволявшее рискнуть этими душами во второй раз. Просить о большем – наверное, бессмысленно, хотя и естественно.