Взгляд василиска
Шрифт:
"Если Марик не ошибся… ", – но в том, что Греч ошибается, Реутов сильно сомневался. Их то он нашел.
– Ну, мне почти не о чем рассказывать, – сказала, закуривая Лилиан. – Я решила спуститься в бар… Увидела, как пленяютДавида, – русский у нее был превосходный, поэтому у Вадима возникло ощущение, что она нарочно ваньку валяет, вставляя время от времени в свою речь такие вот литературные словечки, как "пленяют". – Ну, и поехала за ними, чтобы посмотреть, куда его бедного заточатьстанут.
Звучало все это, мягко говоря, несколько странно, поэтому Вадим решил уточнить.
– На чем поехала? – Спросил он, выходя на кухню, чтобы поставить кофейник. Есть он по-прежнему не хотел, но вот от кофе сейчас не отказался. От нормального кофе, а не от той подкрашенной кофейным порошком водички, которую сварила утром Полина.
– На машине, – ответила Лили ему в спину.
– А машина откуда? – Уточнил он свой вопрос из кухни.
– Угнала. – Коротко ответила женщина.
"И в самом деле, чего проще! Взяла, и угнала".
– А… Понятно, – он всполоснул кофейник под краном и стал засыпать в него кофе.
Давид отчетливо хмыкнул. По-видимому, он знал о Лилиан много интересного.
– Вадим, – сказала Лилиан, повышая голос, чтобы он мог ее слышать. – Ну ты же понял уже, что я умею не только биржевые сводки анализировать.
– Разумеется, – он бросил с пальцев несколько капель на плиту и, удовлетворенно хмыкнул, когда увидел, как испарилась вода. Плита еще не остыла, и жара вполне должно было хватить на целый кофейник.
– А ты, красавица? – Спросил он Полину, возвращаясь в комнату, и сразу же ей улыбнулся. Он просто не мог ей не улыбнуться.
– А я в окно все видела, – сказала она. – А когда он тебя ударил, я подумала, что это бандиты, схватила отцовский дробовик и побежала вниз, но они уже уезжали, – глаза ее снова расширились. Сейчас Полина, наверняка, по новой переживала случившееся в тот вечер. – Ну, тогда, я бросилась во двор, у меня там мотоцикл…
– Цундап? – Спросил Вадим, любуясь девушкой и одновременно мысленно, качая головой, потому что, зная ее полгода, совершенно не представлял себе, какая она на самом деле.
– Да, а ты откуда…?
– Греч видел твой мотоцикл, и тебя видел тоже.
– Ну, собственно, и все, – Полина встала и хотела пойти в кухню, но Вадим ее задержал.
– А дальше?
– Лили меня днем нашла, – объяснила, остановившаяся в дверях Полина. – Мы обсудили положение и решили, что вас надо выручать.
"Естественно. Это же так просто – выручать…"
– А где ты научилась плавать в холодной воде? – С интересом в голосе спросил Давид, избавив, таким образом, Реутова от необходимости самому докапываться до печенок любимой женщины.
– Ребята, – сказала Полина. – У меня отец военный и выросла я на севере. Там и летом-то вода в речках студеная…
– Но дело ведь не в этом? – Спросил Вадим, которому показалось, что в объяснении Полины звучит некая недоговоренность.
– Кофе не убежит? – Неожиданно расстроенным голосом спросила Полина.
– Нет, – успокоил ее Реутов и вдруг понял, что зря он ее об этом спросил.
– Не надо, – сказал он. – Не объясняй.
– Да, нет, отчего же, – она вернулась к столу, взяла из пачки сигарету и тоже закурила.
– Мне было двенадцать лет, – сказала она. – И я поехала на лето к папе, на северный Кавказ. Как-то вечером, к нему зашли приятели. Старшие офицеры, генералы… Они думали, что я сплю и не слышу их разговоров, а я не спала и подслушивала. Они войну вспоминали, было интересно. А потом один генерал сказал, что отцу повезло в жизни, такая у него дочка красивая. И блондинка… А папа вдруг возьми да скажи, что, мол, все блондинки дуры и бляди…
– Вот ведь, прости господи! – Вырвалось у Лили, а у Вадима даже сердце сжалось от жалости.
"Ну, да, – подумал он, подходя к Полине и обнимая за плечи. – Этот мог!"
Полина благодарно прижалась к нему спиной, и Вадим не удержался, наклонился и поцеловал ее в ухо.
– Но нет, худа без добра, – неожиданно весело продолжила свой рассказ Полина. – Осенью я на зло всем перешла в математический лицей и закончила его третьей по выпуску. И плавать научилась, и моржевала, – хихикнула она. – И на мотоцикле гоняла, и на плотах на Урале сплавлялась, и на стрельбище в Царском Селе всех папиных адъютантов краснеть заставила…
– А почему ты носишь фамилию матери? – спросил Вадим.
– Мама так захотела, но у меня с отцом теперь все в порядке.
– Это его квартира в Шпалерном?
– Да.
– И Коч его?
– А почему ты спрашиваешь? – Обернулась Полина, выкручиваясь из его объятий.
– А потому, Полина Спиридоновна, – усмехнулся Вадим. – Что комбрига моего звали Спиридон Макарович Шуг, и спросить, живой я, или все-таки нет, мы можем именно его.
Разговор с Реутовым оставил у Ильи очень странное впечатление. С одной стороны, он, как ни странно, вполне поверил в искренность Вадима. Похоже, что, не смотря на всю абсурдность ситуации, тот не лгал и не пытался обвести Илью вокруг пальца. Что-что, а такие вещи Караваев чувствовал великолепно. Илья ведь был не мальчик, и опыта ему было не занимать. Иначе давно бы уже лежал трупом в какой-нибудь безвестной могиле, потому что охотились за ним не желторотые новички – хотя и такие иногда попадались – а битые жизнью и выдрессированные на волкодавов профессионалы. А эти умели порой устроить такой "театр Кабуки", что мать родная и та усомнилась бы, ее ли это чадо любимое прикидывается теперь придорожным кустом, или это действительно всего лишь можжевельник. Однако Реутов был в своих реакциях более чем естественен, и потом люди, работающие под прикрытием, имеют обычно и подобающую легенду на такой вот непредвиденный случай. А тут что? "Не помню, не знаю… " Смех один, а не легенда. Потому и поверил, что все так и обстоит, как Вадик говорит. Но с другой стороны… Вот эта другая сторона Илье категорически не нравилась. Дерьмом от нее за версту несло, страшным и опасным дерьмом.