Взлет Андромеды
Шрифт:
– Сурово, но в этом есть и своя железная логика. Сколько актов агрессии против себя пережила Россия только с начала этого века? Причём, пусть это и неприятно будет вам услышать, дважды и от Соединённых Штатов – в годы своей Гражданской Войны и уже в 1950 м. Или даже трижды, если вспомнить весну уже этого года. А уж сколько вторжений было на Русскую Равнину за последнюю тысячу лет… Когда на порог твоего дома раз за разом приходят смертельные враги, то вполне понимаю желание получить оружие калибром побольше.
– И вас совсем не страшит, что имея в своих руках такую мощь, они в итоге захватят сперва всю Европу, потом Азию, и наконец, доберутся до нас?
– Вы знаете, нет, – ответил Эйнштейн. – Историей доказано, что русские по своей природе не агрессоры. Наоборот, это на них так часто нападали. А уж после того, что сделал с их народом Гитлер, и что хотел сделать уже ваш Макартур – они вполне могли решить, что для них же будет лучше постоянно жить в режиме осаждённой крепости, за железным занавесом и ощетинившись самым смертоносным оружием.
– Хорошо, но давайте вернемся к нашей теме – тогда, в начале пятидесятых, даже в Вашингтоне очень многие не могли поверить, что русские способны на такие выдающиеся достижения в области атома иначе, чем украв чужой результат. И всерьез обсуждалась идея, устроить показательный суд и казнь, предъявить публике «парочку пойманных русских шпионов», понимаете о ком речь, да? Но в итоге сочли, что издержки перевесят прибыль, тем более что поступила и более точная информация по русскому Атомному Проекту. Но ничего не забылось, и ваши поступки тоже – так что, делайте выводы!
– Я уже старый человек и готов к встрече с Всевысшим, если он существует. К старикам смерть приходит как освобождение, и я очень остро чувствую это именно сейчас, особенно после того как уже побывал на грани, весной этого года – а потому смотрю на смерть как на долг, который в конце концов надлежит уплатить. Смерть вызывает у меня даже некоторое научное любопытство – узнать, продолжит ли моё сознание (или душа) существовать и после гибели физического тела, в той или иной форме, или нет. Хотелось бы первого – поскольку тогда я снова буду с Эльзой, она ждет меня там уже шестнадцать лет… если к этому «там» вообще применимы наши понятия о времени. А потому, пугать меня бесполезно, даже если завтра меня обвинят, приговорят и отправят на костер – простите, на электрический стул. Единственно о чем я сожалею – что Америка оказалась не такой, какой я её себе представлял, когда ещё жил в Европе. Страна суровых первопроходцев, честных и открытых – оказалась страной бессовестных деляг, так же мечтающих захватить мир, как все европейские монархи и диктаторы, что в минувшие века, что в нынешний век.
– Однако же, черт побери, я не хочу, чтобы завтра сюда пришли коммунисты и навели тут свои порядки, загнав всех в колхоз, ну а несогласных – в гулаг! Не вы ли когда-то во всеуслышанье называли Сталина – «политическим гангстером»? И Соединенные Штаты Америки может быть и не рай на земле – но кто вам ближе по духу, вольнолюбивый американский фермер, или советский колхозный раб, у которого прав не больше, чем было у нашего негра в худшие времена дяди Тома?
– Кстати, о неграх. Мой добрый друг, Отто Натан, – как-то ему случилось побывать в ваших южных штатах, еще до Войны. Там он видел чернокожих людей, с которыми белые американцы обращались едва ли не хуже, чем с животными. И это делали те, кто называл себя представителями высшей расы. Высшей расы, заметьте! А сейчас я и сам успел узнать эту страну – и потому совершенно не верю в возможность здесь социалистической, а уж тем более коммунистической революции. Зато, к своему ужасу, вижу ростки совершенно иного. Сейчас трудно поверить, что еще в начале этого века Германия была свободной страной, куда со всей Европы, и из России в том числе, ехали евреи, считая что «тут к нам относятся как к людям» – до того, как появился Гитлер со своими коричневыми бандами. Теперь я наблюдаю даже здесь, в Принстоне, болтающиеся по улицам компании агрессивных и вооруженных молодчиков с белыми крестами на одежде – мне одному кажется их сходство с теми кто после стали СС? «Минитмены», «Воины Христа», «Американский Легион», кто там ещё? И все с одним и тем же лозунгом, «убей коммуниста – спаси его душу; линчуй ниггера – дабы знал он место своё; бей славян и»… Нет, до моей национальности пока не дошло – но я хорошо помню, что в Европе за все века ни один погром без этого не обходился, с кого бы ни начинали, всегда после добавлялось«…и жидов». А если завтра и здесь появится новый фюрер – куда мне бежать, на остров Таити?
– Энтузиасты, кому тоже очень не хочется под коммунистическое иго. Но вам не стоит беспокоиться – зная взгляды тех, кто решает, могу вас уверить, что «Фюрера США» не предвидится. Никто не разрешит появиться на доске еще одной сильной фигуре. Так что эти борцы с коммунизмом – останутся сугубо местечковым, но не общенациональным явлением.
– Ну спасибо, успокоили! Но тогда тем более, я не верю в приход коммунистов в к власти в этой стране ни изнутри, ни извне. Даже Гитлер не мечтал сюда вторгнуться – через океан.
Гость промедлил с полминуты. Затем сказал:
– Увы, дорогой Альберт, если худшие наши предположения сбудутся, советским вовсе не надо будет вторгаться, чтобы мы перестали существовать. И даже бомбить нас не потребуется. Я сейчас расскажу вам то, что пока известно лишь очень немногим в Штатах. И разумеется, если вы попытаетесь разгласить без дозволения – нет, вас не убьют на месте, но те, от лица которых я говорю, будут считать вас врагом, а с таким диагнозом перспективы самые печальные. Прошу вас отнестись к сказанному предельно серьезно – так как это не шутки и тем более не фантастика, столь ненавидимая вами. А угроза нашей национальной безопасности, которую обсуждали в самых высоких штабах.
– Интригующе! – произнес Эйнштейн – и что же дальше?
– Сталин имеет связь с будущим.
– Эээ… кхм… кхе-хе, с потомками из XXX-го века, да? Простите… вы хотели меня разыграть? Сначала напугать, а затем подшутить? Так ведь Хэллоуин уже прошел!
– Альберт…
– Друг мой, ну я ведь тоже знаю все эти байки, что ходили в годы Войны: про Подводные Силы Коммунистического Марса, про Змея Ёрмунганда, про Полярный Ужас, про боевую нечисть с волчьими глазами, которая приходит ночью, и которую нельзя увидеть и остаться в живых. Как и про то, что на стороне русских сражалось Небесное Воинство и Арийские Боги, и что русские вместе с Аркаимом раскопали наследие атлантов или ещё каких-то Великих Древних. Была среди них и такая история, что к русским на помощь пришли их потомки из??? века. Говорят, русские сами эти истории и насочиняли, чтобы подорвать боевой дух нацистов, прознали про увлечения Гитлера и верхушки Рейха оккультизом и прочим мракобесием – вот и ударили в это место своей пропагандой.
– Нет, Альберт, это не розыгрыш и не шутка! И Сталин не изобрел «машину времени». Ее создали потомки, из следующего века – и пробили дверь в наше время. Передали важную информацию, технологии. Прислали какое-то число своих советников, с боевым опытом уже следующей Великой Войны. И вершина – что та русская подводная лодка, знаменитая «Моржиха», что уничтожила едва ли не весь немецкий флот, была построена вовсе не в этом времени.
– А это не очередное оправдание ваших политиков, «откуда взялось наше отставание от русских»? Простите, но современная научная картина мира, к которой, скажу без ложной скромности, я лично приложил руку, не допускает существования подобного феномена.
– И мы так поначалу думали, но имеющиеся факты слишком весомы, чтобы их игнорировать. Наш чрезвычайный посланник, встречался в Москве с людьми из будущего, говорил с ними, собственными глазами видел их артефакты, значительно превосходящие сегодняшний уровень развития науки и техники, – и эти вещи никак не могли быть изготовлены в нашем времени. А ещё он получил от этих пришельцев массив информации, которая пока подтверждается. Подробности, простите, раскрыть вам не имею права.
– И вы обратились ко мне, поскольку считаете меня экспертом по законам мироздания? Вам наверно кажется, что я овладел знаниями об устройстве Вселенной, но это далеко не так. Нет ни одного понятия, в устойчивости которого я был бы убежден. Я сам не уверен, что нахожусь на правильном пути.