Взлёт без посадки

Шапиро Любовь

– Вызвал я тебя, чтобы сообщить, что ты у нас будешь горькая подзаборная сирота, не обращая на меня внимания, изрёк И.С.

– Ого, – сказала Ирина.

– Не бойся, всё продумано, – И.С. взял её за руку.

– Подброшенная однажды, – возвысил голос Митя. Молодой человек был здоровый, толстый, бородатый, похожий на приходского попа… – к дверям дома младенца, – продолжил размышлять Митя. Росла ты, сладкая моя, не знаючи материнского тепла и отцовской ласки, в добрых руках детского дома № 6, что в городе Фастове украшает собой улицу Первых космонавтов, дом № 3, против Камвольного комбината.

– Как-то уж очень конкретно. Не погорим, – задымив всю комнату очередной любимой сигарой, засомневался продюсер.

– Игорь

Сергеевич! – торжественно сказал Митя, – вы имеете дело с интеллигентными людьми. Директор детдома № 6, Роза Борисовна Эпельбаум, истинная стахановка приютского дела. За видеодвойку для красного уголка и контейнер детского питания подтвердит, что у неё на руках вырос не зная роду и племени хоть… хоть Принц Чарльз! Хоть Никита Михалков!

Пока Митя придумывал дальше, я размышляла о том, что попала в сумасшедший дом. Хотя на самом деле, что такое телевидение, чего я ждала. Это мир безумных идей и событий, которым потом пичкают народ. Нужно поговорить на эту тему с Бортневым.

– … так: детство было нелёгким. Порой ребята из старшей группы отбирали у младших компот и апельсины, выданные к 7 ноября, и тогда ты тихо плакала под одеялом, пряча под подушкой туристический фонарик, подарок шефов, и любимую книгу – повесть Максима Горького «В людях».

Ирина, которая слушая Митю, не двигалась, не издавала ни единого звука, словно медитировала, вдруг поморщилась.

– Что, милая? Грубо? Но ведь проходит! И ещё как проходит! Да и найдётся ли на этой земле сердце способное усомниться словам сироты?

– Да не, – вяло сказала Ирина. – Книгу можно поменять?

Я постоянно наблюдала за реакцией Голубевой. Неужели ей весь этот надуманный бред нравится?

Лицо испытуемой, вообще, ничего не выражало. Она словно витала в облаках. Но Митя был в восторге от своей фантазии и продолжил…

Минуту…! и пряча под подушкой любимую книгу – роман Гюстава Мало – «Без семьи. Были, впрочем, и светлые дни. Как-то собирали вы дружно металлолом на территории Камвольного комбината, – продолжал бредить, на мой взгляд, Митя. – За сараем, где хранилась готовая продукция, мальчик Серёжа несмело поцеловал тебя и прочёл стихи Есенина.

Ирина внезапно засмеялась, чем явно удивила «великого придумщика» Митю.

– Тебя что-то не устраивает? – удивился Митя. – По-моему, всё гениально.

– Надсона, – поправила Ирина, не объясняя причину своего смеха. Да, собственно, никому из присутствующих, кроме меня, её реакция была неважна.

– … Надсона. Но, однажды, романтика больших дорог поманила тебя. Сбежав из-под ласковой опеки Розы Эпельбаум, ты направилась в Москву. Сердобольная проводница приютила тебя, кстати, Пелагея Тихоновна до сих пор работает на дальних рейсах. Если надо всё подтвердит. Ты доехала до столицы, но с первых минут попала в компанию вокзальных карманников. Руководил вами вор по прозвищу Сиплый.

– Это уже-е-е «Оливе-ер Твист». – На штампах работаете, ребятки. – пристыдил рекламщиков И.С – Предлагаю сделать перерыв. Ирина должна переварить этот бесконечный роман.

Митя обиделся, но сказал, что обязательно закончит то, что придумал для «сиротки» Голубевой.

Мы с Ирой вышли из комнаты.

– Тебя устраивает эта туфта? – спросила я удивлённо.

– Посмотрим, но надо переварить то, что они придумали, – со странной усмешкой посмотрела девушка куда-то вдаль.

– Что ты собираешься делать? – не унималась я.

– Скоро узнаешь. Пока это секрет. Пойду думать, – Ирина улыбнулась и пошла, читая какие-то стихи.

Мне была противна вся эта «бурная фантазия» Мити. Я не очень понимала, зачем Голубевой нырять в этот омут. Что-то тут не то, но что? Устав думать о «горькой судьбе» будущей звезды, я направилась искать Бортнева, но наткнулась на Клёнова, который давал интервью милой молодой взволнованной девушке.

– Скажите, Стас, как возникла идея создания «Взора»?

– Не стану рассказывать с самого начала. Я уже много раз говорил, что «Взор» был альтернативной молодёжной передачей. Сверху прилетела идея делать молодёжную информационно-развлекательную программу. Чтобы она в каком-то смысле отвлекала молодёжь от прослушивания зарубежных радиостанций. Начальство вытащило старую сценарную заявку, предложили мне попробовать ещё раз. Я согласился. Это была одна из первых программ, сделанная прямым эфиром из студии, были включены музыкальные клипы. Это была единственная возможность увидеть многих исполнителей, популярных в тот момент на Западе. Мы чувствовали себя молодыми улыбчивыми суперменами, этакими «рыцарями правды» и борцами за новое телевидение. Смысл новизны заключался в независимости суждений. Кроме того, появился особый динамичный ритм, в котором мы чувствуем себя естественными. В этом, как мне кажется, и есть обаяние нового времени. За полтора часа в программе успевают поговорить обо всём – и ни о чём всерьёз. Но воспринимают её всерьёз. Как знак нового сознания. Как образ мысли поколения. Отображает ли она нужды общества? Бесспорно. Она даёт иллюзию прикосновения к предметам доселе табуированным, охотно и задиристо разоблачает то, что было под запретом.

– А вы не боитесь, что за эти новые суждения вас могут побить или даже убить. Вы не носите оружия с собой?

– Нет. Я не ношу даже газового баллона. Если захотят убить, то ничто не поможет. Убийца – он всегда готовый и с прекрасной реакцией, гораздо лучше, чем у меня. Наверное, с оружием, ощущаешь себя спокойней, но я ж не стану устраивать ковбойские «игры». Да и вообще, кому я нужен?

– Хорошо, что вы так уверены в себе. Какие ваши ближайшие планы, идеи?

– Дайте осуществить то, что уже придумано. Мы приглашаем в гости интересных неординарных людей. Мы стараемся, чтобы передача не была тяжеловесной. Чтобы она была понятна всем и интеллектуалу и простому человеку. А теперь извините, меня ждёт удав. – Стас засмеялся и побежал в студию.

Я пошла в курилку и попробовала оценить то, что я наблюдаю на ТВ – месте, куда я стремилась ни один год. Передо мной предстала мозаика разных и совершенно несовместимых вещей и событий. С одной стороны новое телевидение, новый взгляд на мир. Появилась элитарная игра, которая поднимает людей на совершенно иной высокий уровень. С другой стороны жуткая придуманная бездарная блажь – создать Звезду, создавая дурацкую надуманную историю жизни, которой никогда не жила Голубева. Зачем? Кроме того бегает огромное количество новых редакторов на длинных ногах, которые не очень правильно говорят и пишут на родном языке, пишут пустые репортажи. Но есть и блестящие журналисты, которые с трудом пробиваются в эфир. После каждого они ждут, что их программу закроют. А ещё – старики, как их называют. Некоторые из старой гвардии ушли сами, не дожидаясь пока их «вежливо» попросят. Другие остались и приспособились к новой жизни, но их было немного. Некоторые заглядывали молодым и рьяным в глаза с вопросом: «Может, чем помочь»? Умный молодняк с удовольствием пользовался знаниями накопленными редакторами и ведущими за долгие годы работы на советском телевидении. Многие, барахтаясь в воде, делали вид, что сами знают, что и как надо делать. В принципе новое телевидение больше напоминало табор, где в каждом шатре были свои правила, свой барон, и они никого не пускали в свои тайные дела.

ТВ отражало то, что происходило на улице. Битвы за власть с кровавыми исходами, смена сильных мира сего. Притом, всё это было грязно, страшно и цинично. Люди ходили по улицам как-то тихо, грустно, ожидая перемен и надеясь на лучшее, а наши эфиры через стекло Останкино сообщали «радостные» новости, высоко подняв победный флаг. Это было время разбойников, воров и глупцов. Но наше новое телевидение надеялось на то, что сможет изменить отношение людей к жизни, саму эту жизнь, и бой Кремлёвских Курантов будет отбивать другое время.