Взлёт без посадки

Шапиро Любовь

– А голос? – продолжала удивляться одна девица. – Голос ведь нужен?

– Слух нужен, – снисходительно сказала Магда. – Чтоб в фонограмму попадать. При современной технике, да ещё если живьём не работать… Ну, вот, ты, как тебя… Оксана! Хочешь быть звездой?

– Я? – захихикала девушка.

– Нет? Зря. А ты? – цапнул И.С. официантку заруку. – Тоженет? Паразите-е-ельно! То все, то никто!

– Ой, барин, – вдруг сказала Ирина, сделав доброе и глупое лицо, и ещё окая. – Откуда ж мне знать? Вы городские…

Магда внимательно

посмотрела на девушку.

– О! – не въехал И.С. – Пейзанка! Вот спорим, – обернулся он к красивому молодому человеку, – спорим на тысячу долларов, что даже из неё можно сделать певицу. Хотя с тебя ещё получи…

– Ты откуда будешь? – с насмешкой, заинтересованно спросила Магда.

– А с Костромы, – лучезарно отозвалась Ирина. – Колхоз «Бездорожье», може слыхали? Нас, бездороженских по области певуньями кличут. Мы и грамоту на ГОРОСКОМ конкурсе…

– Ладно, – сказал Руслан, хорош горбатого лепить. Видишь, дедушка пьяный, зачем обижаешь?

Ирина усмехнулась.

– А ну сядь. На конкурсе была?

– Не-ет, – замотала головой Голубева. – Это ещё зачем?

– А что так? – донимала девушку Островская.

– А каракатицы мы, – сказала Ирина тихо. И опять заокала. Смотреть непОтребно…

– Петь-то мОгешь? – Руслану тоже понравилась эта игра.

– Не знаю, – Ира пожала плечами. – Вокал – пять балов. Танец – тоже. Гнесинское училище, может, слышали?

– Не скудеет талантами русская земля, – обрадовался И.С. – Деточка, ты нам посчитай, пора уже…

– Алё, – жёстко процедил Руслан. – Кто сейчас на штуку мазал? Прилюдно!

И.С. посмотрел на него умоляюще.

– Бери, – указал на Иру пальцем, – как поёт, не знаю, но лыжи держит. Вижу…

Я записала всю беседу. Мне показалось можно дать послушать разговор Бортневу. Он ведь отгадал. Надеюсь, ему будет интересно.

Пока я нашла Костю, пришлось обежать почти всё Останкино. Он как-то грустно притулился на подоконнике и цедил свою папироску.

– Костя, я записала всю беседу продюсеров с официанткой. Хотите послушать? Вы…

– Извини, Ляля, не хо-очу. Ни видеть, ни слышать их всех не желаю. Извини.

– Неважно, всё равно пригодится. Вы чем-то расстроены?

– Пойду к ребятам во «Взор». Там так шумно, кажется, там веселее. Пойду, подзаправлюсь оптимизмом.

Я постояла минуту и помчалась за Бортневым. Мне тоже хотелось радости, особенно после мерзкого привкуса, оставшегося от разговора продюсеров в кафе.

Стас лежал на кушетки, а вокруг суетилась вся группа…

– Что такое? Теперь господин ведущий будет вести программу лёжа. Новый подход, – пытался шутить Бортнев, но постепенно улыбка с его лица сползала.

– Он…

– Да вижу, – тихо сказал Бортнев. – Что вы обычно делаете в таких случаях?

– Есть один способ – голову под холодную воду и крепкий кофе, – печально ответил Лёва.

– Несите кувшины с ледяной водой и достаньте снег, – командовал Костя.

А почему не отвести его в туалет? – вяло спросил Гурвинек.

– Чтобы всё телевидение через полчаса говорило о пьянице Клёнове и отстранили его от эфира. Двери заприте.

– Чем ещё помочь? – суетились ассистентки, принесшие воду и снег.

– Теперь отвалите все. Оставьте нас. Только клеёнку подстелите какую-нибудь и приготовьте сухую одежду.

Вся группа столпилась у двери, но Бортнев так гаркнул на них, что всех смело за секунду.

– Ляля, ты останься. Поможешь.

Бортнев снял смокинг и бабочку и долго лил на Стаса ледяную воду, а я растирала лицо снегом. Минут через пятнадцать Стас начал приходить в себя, отмахиваясь от нас и пытаясь принять сидячее положение.

– Ляля, кофе очень крепкий, – Костя был бледный и напряжённый.

– Оставьте меня, – кричал Стас.

– «Тёпленькая», не пойдёт. Терпи, алкаш. Чего тебя так развезло? Ляля, сухую одежду найди и разотри его.

Я готова была даже прыгнуть из окна, лишь бы быть рядом с Костей.

– Сегодня годовщина смерти моего сына. Алёнка пьёт. Я тоже. Ты же знаешь, русский человек горе заливает водкой.

– Стас, ты ведущий лучшей программы на ТВ. Ты пример для многих. Ты открыл это новое видение. Ты не имеешь права. Знаешь, мой отец говорил: «Больно тебе, страшно, тяжело, беспросветно – терпи. Никто не должен этого видеть и чувствовать, что ты уязвим.

– Твой отец кто был, потомственный ученый – человек высокой культуры, а мой – пьяница и мать пьяница. Нам ваши высокие чувства не понять!!!

– Брось ёрничать. Ты всё можешь, умеешь и способен держать себя в руках. Иначе ты сам будешь себя презирать.

– Я уже презирал себя, когда вёл пропагандистские программы на радио. Тошнило. Мы врали в каждом слове. Тогда начал попивать.

– Сейчас ты имеешь возможность формировать новое мнение целой страны. Тебя любят, уважают и прислушиваются. Не дай им себя убить. Всё, встал и пошёл работать, – Костя рванул Стаса с дивана и закричал – все заходите. Мы закончили водные процедуры. Нам легко и тепло. Стас командуй.

Костя быстро покинул студию «Взора».

– Там всё в порядке? – трусовато спросил Лёва.

– А что-то случилось? Текст учите, двоечники, – Костя поцеловал каждого в макушку и вошёл в продюсерскую.

– Алло, Константин здравствуйте, это Элла Маковская. Я давно добиваюсь с вами интервью, но вы всё время заняты или просто не желаете со мной общаться.

Бортнев включил телефон на громкую связь, так, что все, кто находился в продюсерской, имели возможность слышать разговор. По ходу того, как Маковская настойчиво уговаривала Ведущего, Костя строил всякие рожицы, раскланивался в сторону телефона, пританцовывал и одновременно снимал смокинг. Присутствующие в комнате умирали от смеха, стараясь делать это тихо в ладонь или отворачиваясь в сторону, но, тем не менее, подсматривая за Костиной игрой.