Взлет черного лебедя
Шрифт:
Хоть бы щелкнуть пальцами и зажечь огонек!.. Оставалось надеяться на то, что вампирский радар поймает мой мысленный сигнал бедствия. В конце концов, Оберон заявил, что мы с Уиллом всегда находим друг друга. А если между нами существует духовная связь?
«Да, но она не помогла мадам Дюфе», — подумала я. Она бросилась спасать Уилла и погибла.
Цифры на дисплее сменились. Шесть пятнадцать.
Я вообразила его — таким, каким он был вчера при свете костра… серебристые глаза, жаждущие меня… И увидела другого Уилла. Длинные волосы, стянутые в хвост на затылке, шею обвивают белые кружева. Печальное лицо озаряют
Не таким ли будет и мое последнее воспоминание?
Я прогнала прошлое из своего сознания и сосредоточилась на памяти о мужчине (ну, ладно, о вампире), с которым провела прошедшую ночь.
Шесть двадцать три.
— Уилл, я люблю тебя, — мысленно произнесла я, поражаясь тому, что это правда. — Приходи скорее.
Наверху, в моей мастерской, зазвенел металл — так звенят ветряные колокольчики. Окно распахнулось? Что-то сбило ветром со стола?
Шесть двадцать пять. Красные цифры горели, как огонь.
Зашумел ветер. Он проник в дом и мчался по лестнице. Должно быть, пришла смерть. Могучий вихрь. Но ведь пара минут у меня есть? Перед глазами потемнело. Цифры на дисплее расплылись. Между мной и телевизором пролегла тень. Огромное черное крыло обняло меня. Сейчас смерть заберет меня. Почему бы и нет? У нее настолько прекрасное лицо… как у ангела… белоснежное, как мрамор, а глаза — как две новенькие серебряные монеты.
Смерть прикоснулась к моему лбу, и я почувствовала, как моя душа улетает через точку между глазами. Прав мой учитель йоги: третий глаз действительно является центром познания! Миллионы воспоминаний — из моей жизни и из десятка других — замелькали передо мной с головокружительной скоростью. Я была всеми Маргаритами одновременно. Но наконец слайд-шоу замерло на одном-единственном кадре. Круглый пруд около каменной башни, и черный лебедь, скользящий по глади воды. «Да, — услышала я свою мысль (вернее, мысли всех Маргарит), — конец всегда одинаков». Неподвижный воздух со свистом рассекла стрела, и испуганный крик нарушил безмолвие.
— Гарет!
Испуганный голос смешался с криком лебедя. Я ощутила, что тону в темной воде, но внезапно сильные руки подхватили меня, встряхнули, и кто-то вновь произнес мое имя:
— Гарет!
Я открыла глаза и увидела Уилла.
— Ты… — прохрипела я, будто молчала сто лет. — Ты меня услышал.
— Да, — ответил он. Похоже, его искренне удивило то, что я сумела его вызвать. — Где ты такому научилась?
— У Маргариты Дюфе, — пробормотала я, когда Уилл помог мне выпрямиться.
— Дюфе? — прошептал он.
Я разжала правую руку с «Оком возлюбленной». Уилл посмотрел на брошь. Его кожа, и без того бледная, приобрела голубоватый оттенок. Он взял украшение и приложил к своему глазу. Я заметила, что он, в отличие от Оберона, не боится прикасаться к «Оку».
— Откуда она у тебя? — спросил Уилл так же хрипло, как и я.
— Из магазина Ди. Я догадалась, что там изображен глаз женщины, запечатленной на портрете в логове Ди. Я разыскала его с помощью «Ока».
— Я подозревал, что именно он наделил несчастного Огюста Рено колдовской краской.
— Возможно, Ди похитил у тебя брошь, но «Око» стало магическим благодаря Оберону.
— Оберону? — нахмурился Уилл.
— Он намеревался вас разлучить.
Уилл покачал головой.
— Но он вряд ли желал гибели Маргариты.
— Ну, моей-то смерти он точно хотел… и почти наверняка убил Лол!
Я вскочила с дивана, ругая себя за то, что не сразу бросилась искать фею. Я быстро осмотрела пол и обнаружила ее за горшком, в котором рос папоротник. Тело ее обмякло, крылышки потускнели и съежились, как выброшенные в мусорное ведро целлофановые обертки. Я прикоснулась кончиком указательного пальца к груди Лол и ощутила еле слышное трепетание.
— Она жива, — сказала я Уиллу, и он опустился на колени рядом со мной. — Мы можем ее спасти?
— Однажды я видел, как Маргарита выхаживала раненую фейри. Она говорила, что фейри исцеляются сами — благодаря энергии, исходящей от некоторых растений. — Уилл перегнулся через мое плечо и сорвал несколько перистых стеблей папоротника. — Попробуй. Не уверен, что прикосновение вампира подействует на нее благоприятно.
Я нежно обернула листьями невесомое тельце Лол, стараясь не задеть сломанные кости. Потом уложила ее в цветочный горшок. Она стала похожей на вьетнамские весенние рулетики, которые подают в гриль-баре «Сайгон». Через пару мгновений я услышала слабое жужжание и заметила, что Лол окружило бледно-зеленое свечение.
— Сработало, — заключил Уилл. — Самое лучшее теперь — дать ей покой. Значит, это дело рук Оберона? Раньше я был свидетелем его грубости с сородичами, но такой жестокости не ожидал…
— По его словам, она получила по заслугам, потому что привязалась ко мне, а потом он добавил… — Я ненадолго умолкла. — Вот. Он заявил, что мне должна быть хорошо известна цена, которую платишь, когда переходишь на сторону людей. Оберон имел в виду решение первой Маргариты стать смертной ради любви?
Уилл отвел глаза, и его лицо исказилось болью.
— Наверное. Вероятно, Оберон так сильно меня ненавидит лишь из-за того, что тоже влюбился в Маргариту. Но все равно я очень удивлен тем, что он причинил зло тебе. — Взгляд Уилла упал на скомканный стикер, который он сорвал с моего лба. Он подобрал бумажку и расправил ее. — Конечно, здесь и есть доказательство, — произнес он. — Восьмиугольник рассечен половиной символа бесконечности. Если бы Оберон пожелал умертвить тебя, он бы изобразил знак целиком. Он знал, что я успею.
— Правда? Он мог бы предупредить меня.
— Вдруг он просто решил тебя запутать? — Уилл пожал плечами. — Оберон обожает всякие хитрости, но не злые. Он намеревался первым отправиться к Ди. Ему нужна фора. А тебе удалось определить, где находится Ди?
— Он в Хайбриджской водонапорной башне — по крайней мере, час назад был там. Дай-ка мне брошь.
Похоже, Уиллу не очень хотелось расставаться с «Оком» — или не хотелось, чтобы я снова смотрела глазами Маргариты Дюфе. Но ему не стоило огорчаться. Теперь мадам Дюфе не стала одаривать меня воспоминаниями. Она привела меня прямиком в логово Ди. Колдун неподвижно сидел в кресле у камина.