Взлет и падение короля-дракона

Абби Линн

Вы только посмотрите на него!

В мое сердце проникли мысли Доблестных Воинов. Они окружили кольцом меня и уже-пустую тележку. Их ауры сияли ярче, чем Рал или Гутей на восточном горизонте. Никто из них не казался благосклонным ко мне; никто из них и не был благосклонным ко мне.

Один из них, кричаще одетый парень с быстрыми и хитрыми глазами вора-джозхала, вытащил нож, черный, смертельный и поблескивающий не хуже моего скелета. Я расставил ноги пошире и приготовился к битве, как когда-то — совсем недавно! — делал Мирон из Йорама. Снаружи, за

кругом Доблестных Воинов, жизнь вздохнула и отдала свою сущность волшебникам.

— Не будь дураком!

Это предупреждение мог сказать только Борс из Эбе; я помнил его имя по моим дням как смертного в армии Сжигателя-Троллей, и узнал его голос, который слышал утром, несколько часов назад. Я повернулся на голос, когда невидимая стена отрезала меня от остальных. Палач-Дварфов протянул руку, но не предлагая дружбу, а показывая, что именно он управляет стеной. Это был человек могучего сложения, его мышцы были не меньше, чем у тех, на кого он охотился, и он был высок, очень высок. У него были бледные, заплетенные в длинные косы волосы и горящие синим огнем глаза.

— Мы не должны сражаться друг с другом, не должны ранить друг друга — по меньшей мере здесь, — объяснил Борс так, чтобы я не усомнился, что он безусловно нападет на меня где сможет и когда сможет. — Оденься, парень, и покончим с этим. Я никогда не буду пить кровь в компании с голым батраком.

— Голым батраком-? — начал было я, позволив моему гневу вспыхнуть ясным пламенем.

В ответ стена запылала багровым светом, поглотив мое глупое заклинание. Раздалось громкое хихиканье, и тут я сообразил: с субстанцией Мирона, прилипшей к моим костям, я был далеко не красавцем. Стыдясь себя, я вообразил, что одет в серый домотканный плащ, и просто охнул от изумления, когда он появился и закрыл мои кости.

Но я учился быстро, очень быстро. Сорвав грубый плащ с плеч, я швырнул его в ночной воздух и превратил в блестящий и украшенный позолотой. Потом я надел на себя иллюзию, в первый раз в своей жизни, и стал Хаману Сжигателем-Троллей еще до того, как раскошный плащ опять лег на мои плечи. Я стал высок, не ниже Борса, но гибок и грациозен как Ману, и у меня теперь были длинные черные волосы Дорин, а на Борса глядели ее спокойные серые глаза.

— А теперь ты будешь пить кровь вместе со мной? — бросил я ему вызов, совершенно не представляя, что имеется в виду.

Но прежде, чем Борс смог ответить, невидимая стена вокруг меня опять полыхнула красным, как если бы поглотила гнев другого Доблестного Воина. Не мой и не Борса, хотя ему пришлось быстро защищаться от заклинаний, носившихся внутри круга. Стоя в центре, невредимый, я увидел, что Доблестные Воины презирают меня ничуть не больше, чем каждый из них презирает другого, и мне нечего их бояться.

Страх — это кое-что такое, что мы оставили Раджаату, нашему создателю, именно его рука резко ударила по нам всем, разбросав грозные и могущественные заклинания, уничтожив стену Борса, погасив каждую ауру и сорвав с нас все иллюзии. Мы все стояли перед ним, совершенно голые, и хотя никто из нас не был так уродлив, как сам Принесший-Войну, наша зачарованная плоть была куда страшнее нашего человеческого облика.

Наполните их! Разделите их между собой! Выпейте их!

Команды Раджаата не были просто словами; это были требующие действия образы, которые сжигали мое сознание. Две женщины и мужчина упали на колени. Четвертый Доблестный Воин изрыгнул желчь; на земле образовался небольшой кратер. Я, по меньшей мере, удержался на ногах, и увидел хрустальные бокалы, взлетавшие с тележки, на которой они только-что появились. Я схватил мой прежде, чем он ударил меня; некоторые другие не были так быстры или счастливы.

Кричаще одетый парень с глазами джозхала и ножом в руке мог бы оказаться очень полезен. Я еще не умел совершенно точно различать, где иллюзия, а где реальность, и, естественно, был слишком горд, чтобы задавать вопросы. Женщина с пламенными волосами кусала себе язык до тех пор, пока кровь не потекла струей, но это слишком напоминало мне те моменты, когда Раджаат лечил меня. Я подсмотрел, как Борс ногтем перерезал себе вену на запястье и сделал то же самое.

Когда наши бокалы были наполнены и дымились, Раджаат приказал нам обменяться ими. Я поискал глазами Палача-Дварфов, но он ускользнул от меня, и мне пришлось удовлетвориться жирной кровью джозхала. Сач Арала, Меч Кобольдов: его имя и еще много чего о нем проникло в мое сознание, и, наверное, мое имя в его. Очищающая война Аралы против непокорных, озорных кобольдов закончилась буквально через пару лет после того, как началась война Сжигателя-Троллей против троллей. Свои пустые дни он коротал в тени Раджаата.

Мысленно он сказал мне, что будет моим другом и научит меня всему, что должен знать Доблестный Воин.

Когда я слышал ложь, мне не нужна была никакая магия, чтобы распознать ее.

Мой второй бокал я взял из рук женщины с пламенными волосами, но выпил кровь совсем другого Доблестного Воина: его имя было Пеннарин и он вел войну на юге с племенами существ с длинными ногами и большими глазами. Он был король государства людей — во всяком случае он так себя называл — пока Раджаат не пригласил его постоять под Черной Линзой. А его мнение о фермерах и детях фермеров лучше было не произносить вслух.

Кровь другого забытого короля, Галларда Погибели-Гномов, была в третьем кубке. С каждым новым кубком я становился все больше и больше неуверенным в себе, так как один за другим Доблестные Воины Раджаата пытались окутать меня ложью и паутиной иллюзии.

Я вспомнил о Борсе только тогда, когда выпил восьмой кубок. Дварфы зарезали первого Доблестного Воина, которого Раджаат отправил против них. Он, как и я, был создан, чтобы заменить кого-то другого. В его кубке было прошлое того, уже забытого, человека вместе с его собственным. Первый Палач-Дварфов был королем и наследником королей, но Борс был самым обычным человеком до того, как Раджаат вытащил его с поля боя.

Когда-то он стоял, как и я, в кольце насмехающихся над ним бессмертных. Я понял, что пока я докажу всем, что со мной надо считаться, он не собирается помогать мне и даже будет мешать, если сможет, но если я уничтожу троллей, то он изменит свое отношение ко мне.

Мой собственный кубок вернулся ко мне последним. Он был пуст только наполовину; нельзя было сказать, что мои новые товарищи слишком прожорливы. Я выпил густой черный напиток — зловонный яд — одним глотком. Видения, которые возникли в моем сознании, оказались воспоминаниями о сожженном и разграбленном Дэше. Я размахнулся и со всей силы запустил своим бокалом в землю; он разлетелся на мелкие куски.