Взмах ножа
Шрифт:
Мудроу снова замолчал. Все остальные тоже сидели молча, не в силах что-либо возразить.
— Хотите снизить рост преступности? Легализуйте наркотики. Забудьте о длительных сроках. Пусть те, кто без этого не может, кайфуют спокойно. Или дайте им работу. — Он резко встал, застегивая пиджак. — Теперь вы должны извинить меня. Мы с Ритой не привыкли засиживаться допоздна. Нам нужно отдохнуть.
— Да, — сказала Рита, послушно вставая. — Он в самом деле устал.
Глава 9
Дождь, так неожиданно начавшийся и расстроивший сюрприз, которой готовила «Американская красная армия»
В числе первых затопило федеральную автостраду. К девяти утра в воскресенье пролет над парком Карла Шульца залило водой на два с половиной дюйма, и дорога была закрыта с обеих концов. Затем прекратили действовать еще с полдюжины автомобильных трасс. Океан, затопивший город, кое-где доходил до самого дорожного полотна.
Утро понедельника для городских телефонных станций превратилось в кошмар. Все линии были забиты: люди звонили, чтобы известить о том, что они не могут попасть на работу вовремя. Некоторые решали добраться до Манхэттена на метро. Люди втискивались в вагоны, которые стояли на платформах с открытыми дверьми и не думали двигаться: пути также были залиты водой, как и все пространство наверху.
Большинство горожан добралось до службы не раньше полудня промокшими и злыми. Слава нью-йоркских жителей, известных легкостью, с которой они преодолевают все трудности, в тот день изрядно поблекла. Пока ньюйоркцы пытались наверстать упущенное время на своих рабочих местах, температура на улице начала падать. С десяти градусов тепла, когда все только начиналось, и почти что до нуля в понедельник вечером. На следующий день утром отметка на градусниках стояла уже ниже нуля, и все, что вчера было водой, превратилось в лед. Поезда метро еле тащились, и те, кто пробовал это удовольствие в понедельник, пересели за руль, а к ним присоединились другие, те, у кого в понедельник был выходной. Пробки в туннелях и на мостах возникли, когда не было еще и семи утра. К восьми движение застыло так же прочно, как лужи на улицах.
Даже в самом Манхэттене, где образовались ледяные дорожки — их так и не одолела колонна оранжевых машин с песком, все движение оказалось парализовано. На Пятой авеню, словно быки, окруженные сворой собак, вереницей стояли автобусы в оранжевом кольце такси. Их пассажиры ворчали, а сами таксисты следили за тем, как едва-едва крутятся счетчики, определяя на глазок, что квартал они проезжают со скоростью четырех красных светофоров. Разумеется, не смолкали гудки, несмотря на угрожающие жесты дорожного полицейского, который недвусмысленно размахивал квитанциями для штрафов.
Весну ньюйоркцы ждут едва ли не с рождественских праздников. В январе по всему северо-восточному побережью проносится холодный влажный воздух, заставляя тех, кто может себе это позволить, надевать длинные шубы и пуховые куртки. Среднестатистические граждане, то и дело посматривая на небо в ожидании тепла, обычно выбегают из офиса, чтобы схватить такси и поскорее доехать до дома. В марте они уже дрожат от нетерпения, а в апреле их души заполнены ожиданием тех нескольких дней, когда на улицах уже двадцать градусов тепла и которые можно считать границей между погодой необычайно холодной и по-настоящему жаркой. Обычно такие деньки редко наступают раньше конца апреля, но все равно глаза уже устремлены в небо, в надежде на лучшее. Правда, не узрев в небесах ничего обнадеживающего, горожане впрыгивают в такси, автобусы и метро, по-прежнему жалуясь: «Боже, какой холод».
Однако Стенли Мудроу и Рита Меленжик умудрялись не замечать погоды, хотя дорога из Атлантик-Сити до дома Риты занимала почти десять часов. Дороги заливало, видимость приближалась к нулю. Они немного пошутили по этому поводу, а потом Рита уснула, обхватив руками свою сумочку, набитую стодолларовыми купюрами. Когда Рита сползала к двери, Мудроу осторожно подтягивал ее к себе, пока ее голова не оказывалась у него на плече. Машина двигалась вперед хотя и медленно, но упрямо.
Рита проснулась в шесть утра, когда они подъезжали к Стейтен-Айленду. Решено было остановиться позавтракать. Сначала они молча смотрели друг на друга припухшими от усталости глазами, но потом кофе вернул их к жизни. В машине Рита даже умудрилась причесаться без зеркала. Она толкнула его локтем в бок:
— Скажи что-нибудь, извращенец.
— Я извращенец? Рита, я двадцать лет скрывал это. — Он ждал от нее ответной репризы, но понял, что она устала, и вдруг спросил: — Сколько тебе лет, Рита?
— Ты знаешь, сколько мне лет.
— Скажи.
Она пожала плечами.
— Сорок один.
— Интересно, — сказал Мудроу, не отрываясь от дороги. — Давай жить вместе.
Рита посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он усмехнулся, но головы не повернул.
— Мне тоже кажется, что это глупая затея, — сказал он наконец.
Наступила тишина. Так и должно быть, но Риту это испугало, и она нарушила молчание.
— Ну, а тебе сколько лет? — спросила она, погладив его по руке.
— Ты знаешь, сколько мне лет. — Стенли уже пожалел, что начал этот разговор. Он понимал, что должен был просить ее выйти за него замуж, признаваясь в чувствах, а не просто предлагать жить вместе.
— Тебе пятьдесят, — сказала она:
— Мы оба не годимся для свадьбы. Это глупо. Мы были бы похожи на старых клоунов.
Опять наступила тишина — слышен был только шорох шин по асфальту.
— А что, если я скажу, что люблю тебя, — произнес Мудроу.
Рита, лаская, прикусила его ухо.
— Мы с тобой слишком стары.
— Да, немолоды. Давай сделаем так, я привезу свои вещи, и мы попробуем пожить вместе пару недель.
— А что потом?
— Кто его знает. — Мудроу приглушил голос. — Может, махнем в Голландию. За тюльпанами.
— Скорее уж на Нептун, — сказала Рита. — За атмосферой.
Утром во вторник Мудроу поехал на работу, а Рита отправилась в банк — положить выигрыш на свой счет. В полдень, как опытная официантка, знающая, что это время — самое горячее, она заглянула в бар «Килларни Харп» на Хьюстон-стрит и встретила Рамона Иглесиа, уволившего ее накануне. Завидев ее, он расплылся в улыбке, от прежнего его недовольства не осталось и тени, и они провели за чашкой кофе целый час, обсуждая последние сплетни. Рамон завел новую подружку, но она до сих пор встречалась со своим прежним любовником, хотя Ирма клялась, что они больше не спят вместе.