Взорванные лабиринты
Шрифт:
Случаев скоропостижных смертей безработных в очередях на биржах труда на памяти Соримена было достаточно.
– Пришел очередь занимать с вечера?
– услышал Лори голос за спиной и резко обернулся.
Там стояли Омей и еще двое рабочих. На лице Омея не было улыбки.
Лори тяжело вздохнул. Рабочие в Лине не скрывали своего откровенного несогласия с постановлением Центрального забастовочного комитета о прекращении забастовки. Десять процентов надбавки к зарплате ровным счетом ничего не стоили в условиях нарастающей инфляции, тем более, что частный бизнес и не думал выполнять декретное
– Я вынужден подчиняться решению Центра, - глухо проговорил Лори, нарушив тягостную паузу.
– А мы не обязаны подчиняться ему!
– нервно ответил один из рабочих.
Соримен внимательно посмотрел ему в лицо и подумал, что он, наверное, металлист.
– Мы отказываемся выполнять провокационное постановление Центра о перемирии, - уже спокойнее продолжил рабочий - и завтра с утра объявляем забастовку.
– Но она будет незаконна, - медленно ответил Лори.
– Полиция в два счета запрячет за решетку организаторов, а предприниматели на законном основании выбросят на улицу всех, кто примет участие в забастовке.
– Всех не уволишь, - усмехнулся Омей.
– Пойми, Лори, - почти выкрикнул он, - это самое настоящее предательство! Мы не пойдем на поводу политической проституции верхушки Центра!
Мимо проехал полицейский фургон. Офицер, сидевший рядом с шофером, подозрительно глянул на Лори и его собеседников.
– Уйдем отсюда, - предложил Соримен.
– Не будем мозолить глаза фараонам. Поговорим в другом месте.
Лори с самого начала был против постановления Центра. Провокационное решение сразу сбило накал забастовочной борьбы. Как коммунист, он был не согласен с решением Центра, но, как функционер Центра, обязан подчиняться ему.
Директива, полученная из ЦК компартии, рекомендовала ни в коем случае не входить в конфронтацию с Центром и в то же время добиваться возобновления забастовки. Пусть инициаторами протеста будут сами рабочие, а не он, профсоюзный руководитель.
Лори решил поговорить с товарищами в нейтральной обстановке. Соримен знал, что комиссар Муттон не спускает с него глаз, он к этому привык. В кафе, по крайней мере, легко можно контролировать окружение.
Сели за дальний столик, заказали красное вино, гренки. Лори сел лицом к залу. Посетителей было мало, и это тоже устраивало Соримена.
Омей представил Лори своих товарищей. Один из них, как и предполагал Соримен, оказался металлистом, другой - рабочим пищевого комбината.
Говорили вполголоса, попивая вино и похрустывая гренками.
– Я с вами согласен, - заметил Лори, - но обязан подчиняться постановлению Центра. Решение Центрального забастовочного комитета - это решение Центра.
Металлист снова стал горячиться, но Омей остановил его.
– Погоди, Марк. Тебе же сказали, что с тобой согласны.
– Вы можете начать забастовку сами, - обратился к Марку Лори, - но в таком случае вы будете лишены материальной и юридической поддержки Центра, а забастовку просто разгонят. Комиссар Муттон спит и мечтает, как бы получить законный повод для расправы с нами. Ваша забастовка будет для него манной небесной. Надо же понимать такие вещи.
– А что делать?
– спросил молчавший до сих пор пищевик.
– Сидеть и ждать, когда наши дети умрут от голода.
– Теперь уже деловой разговор, - и улыбка озарила некрасивое лицо Соримена.
– У нас есть официальный повод для протеста - частный бизнес не выполняет требований правительственного декрета, а это значит, что правительство не выполняет условий перемирия.
Если завтра вы представите мне протест, с которым будет согласно большинство рабочих города, я отправлю его в Центр. Пусть руководство знает, что вы готовы без его санкции возобновить забастовку. Мы соблюдаем форму, понимаете.
– Завтра будет у тебя!
– хлопнул по столу худой, почти прозрачной ладонью Омей.
– И со всеми подписями, - добавил металлист.
– Идет!
– поднялся Лори.
– Я буду ждать.
Распрощавшись на улице с Омеем и его товарищами, Соримен остановил такси и назвал адрес профессора Гинса. За семь новогодних дней он всего дважды встречался с ним.
Разговор в кафе ободрил Соримена. Омей и его товарищи будут заниматься тем же, чем уже занимаются Дюк, Дафин, Лобби, Ривенс, Бон Гар и остальные ближайшие помощники Лори.
Соримену было известно, что такая работа проводится сейчас по всей стране. Компартия прилагает все усилия, чтобы возобновить так хорошо начавшуюся забастовку, стараясь, однако, не доводить дело до открытого разрыва с Центром. В сложившейся ситуации Центр был небходим коммунистам, тем более, что в руководстве его тоже идет острая борьба между правой и левой фракциями.
Марта искренне обрадовалась приходу Соримена.
– Проходи, проходи, Лори, дорогой, - широко улыбнулась она.
– Тони второй день не в своей тарелке.
– Что-нибудь случилось?
– насторожился Соримен.
– Ничего особенного, - махнула она рукой.
– Просто он со вчерашнего дня не выходит из своей библиотеки.
Лори, не торопясь, снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку и с улыбкой глянул на Марту.
– Не хочет ли он заработать еще одну Большую премию?
Соримен стал перед зеркалом и провел расческой по жидкой пряди седых волос, едва прикрывавших порядком облысевшую переднюю часть головы.
– Совсем постарел ты, Лори, - с грустью заметила Марта.
– Что делать, Марта, - вздохнул Лори. Годы идут, и они не очень щадят таких, как я.
Он взял Марту под руку и пошел с ней в сторону библиотеки.
– Ты бы пришел с женой, дочерьми. Не помню уже, когда видела их.
У Лори было две дочери - обе студентки Гинса.
– Время не то, Марта, чтобы по гостям ходить. Так чем занимается твой муж?
– Уголовным кодексом, - коротко ответила Гинс.
Соримен резко остановился.
– Шутишь?
– Нет, Лори, правду говорю, Штудирует юридическую литературу. Ноге лучше, и он опять собирается что-то предпринять.