Взорвать «Аврору»
Шрифт:
– Не знаю, как вы, а я мог бы и завернуть на родное пепелище, – хмыкнул генерал.
– Сабуров не из таких, Алексей Кириллович, – покачал головой Шептицкий. – Выполнит, что прикажут.
– И все же осторожность не помешала бы.
– Ну, это само собой, – отозвался полковник. – Мой друг в Петербурге будет его страховать. Тем более что он знает Сабурова лично.
– Как именно он его будет страховать? – недоверчиво осведомился генерал.
– Ну, если взрывник отклонится от намеченного маршрута, он его уберет. Но это крайний случай, и я уверен…
– Простите, – перебил генерал, – а каким образом ваш «друг» оказался в Совдепии? Кто он вообще? Что он там делает, чем живет?..
Шептицкий
– Кто он?.. Верный долгу русский офицер. Герой Великой войны. Сабурова он знает по совместной попытке пробраться на Дон в восемнадцатом. Моему другу это удалось, и он некоторое время сражался в Вооруженных Силах Юга России. Я неоднократно видел его в деле.
– А как оказался в Совдепии?
– Был переправлен в Москву по личному приказу Деникина. Координировал деятельность нескольких тайных офицерских организаций… Сумел завоевать полное доверие большевиков и со временем с согласия высшего начальства поступил на службу в Совдепии. В Петербург красные его перевели четыре года назад.
– А почему бы вашему «другу» самому не осуществить акцию? – перебил Покровский. – Он ведь уже в Совдепии! Ему не надо пересекать границу и вживаться в роль…
Лицо Шептицкого стало очень серьезным.
– Он глубоко внедрен в советскую структуру, Алексей Кириллович, – негромко проговорил он после паузы. – Это выдающийся профессионал. И жертвовать им неразумно, ибо именно он поставляет нам информацию, из-за которой англичане нас, собственно, и терпят.
Постепенно на Ригу опустился пасмурный вечер. То начинался, то затихал слабый дождь. Холодный ветер волок по тротуарам кучи опавших листьев. Низко приседая на булыжных и брусчатых мостовых и бросая перед собой снопы света из фар, двигались автомобили. Слабо, тускло разгорались фонари на центральных улицах. В православном храме святого Александра Невского звонили к вечерне.
Владимир со вздохом выбросил в лужу окурок папиросы. Он устал до предела, обошел полгорода, но так и не нашел денег для того, чтобы рассчитаться за квартиру и купить лекарства. Визит на биржу труда тоже оказался безрезультатным. Его там приветствовали как старого знакомого, поставили на учет, но никаких свободных вакансий пока что не было и не предвиделось.
По улице Бривибас со звоном двигался трамвай, похожий сквозь сетку мелкого дождя на освещенный изнутри аквариум на колесах. Сабуров проводил его пристальным взглядом, усмехнулся. Нет, трамвай – это не наш метод…
Подняв ворот плаща, Владимир свернул в темную подворотню. Остановился под старой, еще дореволюционной надписью, извещавшей, что «загрязнять и распивать крепкие напитки воспрещается». Вынул из кармана маленький бельгийский браунинг, выщелкнул из рукоятки обойму, убедился, что все патроны на месте, и снова загнал обойму внутрь.
Несколько секунд он стоял молча, прислонившись спиной к холодной стене. Подворотня словно поглотила его в свою тьму с головой…
Раздались шаги, чьи-то голоса. Мимо Сабурова прошла пара – высокий молодой человек в модном пальто и его расфуфыренная спутница. Оба неприязненно взглянули на Владимира, до него долетел обрывок латышской фразы: «Похоже, район начинает портиться…»
Владимир усмехнулся, провожая глазами сегодняшних хозяев жизни. И тут увидел в перспективе арки, на противоположной стороне улицы, ярко вспыхнувшие красные буквы рекламы – «АПТЕКА».
«Разнюнился, идиот! – Сабуров с силой выдохнул воздух, сунул пистолет в карман. – А еще боевой офицер! Кто позаботится о матери, если не ты сам?! Кто?!»
И он быстрыми шагами, почти бегом бросился из подворотни на улицу.
Дом был большой, шестиэтажный,
На звонок долго никто не реагировал. Сабуров уже решил было, что полковника нет дома, но тут звякнула цепочка, и массивная дверь квартиры чуть приоткрылась. На пороге стоял Шептицкий.
– Здравия желаю, господин полковник! – поприветствовал Владимир бывшего командира.
– Здравствуйте, господин капитан, – отозвался Шептицкий. Пожалуй, кроме удивления в его голосе было еще что-то, но что именно – Сабуров не понял.
– Прошу простить за внезапный визит, Павел Дмитриевич, – заговорил он, с трудом преодолевая себя. – Меня привели к вам крайние обстоятельства. Поверьте, я бы никогда не обратился к старшему по чину за помощью, но…
– А вы заходите, Владимир Евгеньевич, – мягко прервал его полковник. – Я как раз собирался посылать за вами, а тут… что называется, гора к Магомету. Прошу. Заодно и поговорим.
Он гостеприимно распахнул дверь. Слегка недоумевая, Владимир вошел в квартиру, разделся в небольшой прихожей, пригладил перед зеркалом волосы. Зашел в комнату и… окончательно оторопел, увидев генерал-майора Покровского – главу Балтийской Военной Лиги. В эту организацию Владимир записался четыре года назад вместе со многими своими знакомыми и сослуживцами. Тогда дела у Лиги шли отлично, и всем ее членам даже платили небольшое жалованье. Постоянно шли разговоры о близком вторжении в Совдепию и восстановлении законной власти. Но со временем эти выплаты прекратились, разговоры утихли, и большинство знакомых Сабурова из Лиги вышли. Он и сам, признаться, не часто вспоминал о том, что является ее участником.
Главу Лиги, генерала Покровского, Владимир видел лишь несколько раз. Принимал Владимира в Лигу полковник Шептицкий, с которым они вместе воевали с четырнадцатого по семнадцатый, а потом встретились уже в эмиграции. В Гражданскую их пути разошлись – Шептицкий сначала служил в украинской армии Скоропадского, потом воевал на юге России, у Деникина и Врангеля, а Сабуров – на севере, у Юденича.
– Здравия желаю, ваше превосходительство! – поприветствовал он генерала, щелкнув каблуками. – Капитан Сабуров, честь имею.
Покровский приветливо блеснул глазами, подал Владимиру большую теплую руку.
– Рад познакомиться, господин капитан! Мы с Павлом Дмитриевичем как раз беседовали о вас, так что очень кстати… Полковник уже рассказал мне о вас кое-что, но… хотелось бы, так сказать, из первых уст. – Он указал на кресло. – Присаживайтесь.
Обождав, пока старшие по чину усядутся, Владимир тоже присел на краешек обитого кретоном кресла.
– Родился в девяносто третьем году в Петербурге в семье офицера, – несколько скованно заговорил он. – Отец командовал полком, позже был уездным воинским начальником. Он погиб во время Гражданской. Мать, урожденная Красовская, живет со мной в Риге. Студент Электротехнического института. В декабре 1914-го закончил ускоренный выпуск Владимирского военного училища, был выпущен в 69-й пехотный Рязанский полк. На Великой войне в 18-й и 138-й пехотных дивизиях. Последние чин и должность перед революцией – штабс-капитан, командующий ротой 550-го пехотного Игуменского полка. В феврале 1918-го пытался пробраться на Дон, не удалось… Скрывался в Петербурге, состоял в тайной офицерской организации. Потом Северо-Западная армия, 3-я дивизия, команда пеших разведчиков 9-го Волынского полка. С ноября 1919-го капитан.