Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Если бы я получил этот материал, будучи иностранным шпионом, все наши геополитические планы провалились бы в дряблую задницу нашего Большого Босса, сгинув там без следа. И он бы справился с такой нагрузкой! Творчески переработав ее. И, действуя по наущению и указке всезнающего врага, вывернул бы наизнанку всю мировую ситуацию. И я великолепно представляю себе его глашатая, родного придурковатого президента, живо и страстно опровергающего наши вчерашние инициативы и устремления во благо, якобы, нации, а на самом деле - на руку взявшему нас за горло противнику. Хотя какое там горло…
–
– вопрошает Кнопп. Он ждет восторгов и благодарности.
– Ничего нового, - отвечаю я.
– Но фактура забавная. Думаю, свое применение она способна найти.
Карл разочарован моей реакцией, но я не собираюсь восторгаться достижениями своих подчиненных. Это плохо влияет на дисциплину и подталкивает к панибратству. Кстати, Кнопп следует аналогичной манере. Он все-таки умница.
– Надо выводить Бетти из игры, - говорю я.
– Дело сделано.
– Проще пожертвовать… - отзывается Кнопп.
– Зачем нам изменники? Предавший единожды, предаст снова.
– У меня есть моральные обязательства перед этой дурочкой, - делюсь я.
– Отправь ее в Англию, в нашем тамошнем офисе свободно место референта.
– Это ее спасет?
– ухмыляется Кнопп.
– Хотя бы на первых порах…
– Мне расценивать ее, как агента на перспективу?
Я киваю.
– А что делать с Ричардом?
– Примем его обратно. Вернее, сделаем вид, будто ничего не произошло. Он наврал мне о необходимости отпуска и снова отбыл в Москву. Любоваться славянскими ценностями. Контракт вот-вот будет подписан, он скоро вернется, и пусть приступает к своим обязанностям. Обеспечь ему вакуум. Афера с заводом вскроется буквально на днях, и мы посмотрим, как с него будут спускать шкуру…
– Думаю, он вовремя поймет свою роль подкидного дурака, - возражает Кнопп.
– И попытается смыться.
– Возможность такой попытки - моя премия за его предыдущие труды, - говорю я.
– Со временем он это оценит. Но ему, конечно, не позавидовать.
Кнопп передает мне другой диск. Бормочет смущенно:
– Встреча вашей жены с этим… Охранником.
– И - покидает меня.
Собравшись с духом, я смотрю запись.
Больница, капельница, все очень знакомо, тем более мои травмы еще мучают меня. На кровати Майк. Глаза его, обращенные на Барбару, светятся любовью.
– Я так благодарен вам, миссис Уитни, - произносит он.
– Вы - замечательная женщина. И так похожи на мою покойную мать… Ваша улыбка, глаза… Ваш голос… Какая-то мистика! Я рассказывал о вас моей невесте, и мы решили, что вы станете крестной наших детей. И еще я мечтаю, чтобы крестным стал и мистер Уитни. Как вы думаете, он пойдет нам навстречу?
Я выключаю проигрыватель. Я красен от стыда. У меня больное воображение. Я идиот. Я завтра же навещу этого парня, и в самом деле спасшего мне жизнь. Я - скотина! Мерзкое, злобное существо, вонючий тролль.
Стук в дверь. Это охранник.
– Машина подана, сэр…
Я спохватываюсь. Через полчаса - похороны Уильяма, жертвы столь популярного инфаркта. Мне непременно стоит на них присутствовать. Проигнорировать их - значит, дать пищу для скользких размышлений недружественным умам. Эти русские гангстеры весьма добросовестно выполнили свою миссию, а я немало опасался кривотолков и всякого рода изысканий по поводу кончины главы секретного ведомства. Теперь он числится в моей картотеке несчастных случаев. Пышное расследование окончилось ничем. Но некоторые многозначительные взоры посвященных в наши отношения лиц, я на себе поймал. Что, впрочем, к лучшему. Подобного рода подозрения охладят пыл многих моих недругов. Теперь наступила пора разобраться с Праттом. Люди Тони и мои русские злодеи должны решить данную задачу в ближайшее время. Алиса уже стонет, ей скучно скрываться в Доминикане. Среди прислуги, орхидей и бирюзового моря. Мне бы ее проблемы. Хотя - как сказать…
Еду в скорбный приют. С унылым лицом здороваюсь с толпящимися у могилы родственниками покойного, запечатляю иудин поцелуй на затянутой в черную прозрачную перчатку руке вдовы, рассеянно киваю хмурым соратникам. Смотрю на лакированный гроб, скрывающийся в глубине ямы. Статные морские пехотинцы в белых фуражках и в белых перчатках аккуратно складывают укрывавший гроб флаг. Прощай, Уильям. Твой уход не доставил мне никакого удовольствия, дружище. Наоборот, мне грустно и горько. В первую очередь потому, что подобное ждет и меня.
Увы, наши тела, ради которых мы унижаемся, предаем, воюем, становятся пищей для насекомых и удобрением для неведомых природных трансформаций. Умирают и наслаждение, и любовь, и ненависть. Средь мрака обращаясь в тлен…
Или нет? Или мы уходим в другие миры, где по-прежнему живем-поживаем? Тогда и там мы способны размышлять, горевать, ликовать, и наше загробное бдение перемежается снами. Снами мертвых. Что снится им? Прошедшие скорби, грехи и радости? Не будет ответа.
Я возвращаюсь к машине.
Кладбище старое, огромное, ухоженное и торжественное. Над аллеями сцепились сучья вековых деревьев. Порхает по зеленым лужайкам палый кленовый лист, сухая багряная бабочка. Суровы замшелые склепы. Изъеденный камень древних могил первых переселенцев хранит тайны. Загадки ушедших времен. Живущие в снах мертвых.
Тогда здесь еще не было Америки. Америку мы придумали позже.
Я еду на совещание к себе офис, затем происходит пара незначительных встреч, а после я посылаю нарочного с двумя пакетами для личного вручения адресатам: один предназначен Пратту, другой - Большому Боссу. В пакетах - диски с увлекательным скабрезным сюжетом.
Теперь следует ждать реакции. От ее ожидания у меня холодит под ложечкой. Это страх. Что есть страх? Отсутствие информации.
АБУ КАМИЛЬ
Похороны были помпезны и многолюдны. Нагромождения венков, караваны лимузинов, гроб, похожий на лежащий плашмя комод, столпотворение черных изысканных костюмов и платьев, холеные лица хозяев жизни с подобающими случаю гримасами печали, верзилы-гвардейцы, застывшие с карабинами…
Абу без труда смешался с этой толпой. Камера, встроенная в букет с цветами, безотрывно фиксировала участвующих в скорбном действе персонажей.