Взрыв на макаронной фабрике
Шрифт:
– Вот! – торжествующе воскликнула я, ткнув пальцем в запись.
Это был телефонный номер. Рядом красовались две буковки «шв».
– Что такое «шв»? – пожала я плечами. – Швед, швабра, швах? Может, Швондер? Нет, Швондер – это фамилия. Ее бы Родя с большой буквы нарисовал. А телефончик-то мне, кажется, знаком! Вспомнить бы еще!
Я хлопнула себя ладошкой по лбу, чтобы мыслительный процесс ускорился. Однако мыслительный процесс был прерван громкими голосами из-за двери. Тимур! Я задвинула на место ящик и (бес попутал, не иначе!) сунула ежедневник под просторную «распашонку». До появления Тима я еще успела выползти из-за стола и подскочить к стеллажу.
– Привет! – поздоровался хозяин сервиса. – Давно ждешь?
– Да нет, не очень. Изучаю вот экспо-наты…
– А-а, это! – Тимур заразительно рассмеялся. – Это запчасти к машине моей мечты.
– Что за машина? – поинтересовалась я. – У тебя же есть тачка.
Тимур заговорщицки подмигнул:
– Я хочу собрать универсальную машину!
Почему-то сейчас я ощутила себя полной идиоткой. Он что, Джеймс Бонд? Какую такую универсальную машину? Что-то среднее между танком, подводной лодкой и стратегическим бомбардировщиком?
– А-а, ну да, понятно, – с умным видом протянула я, хотя понятного было мало.
Тимур удовлетворенно кивнул и предложил мне присесть в кресло, которое я покинула минуту назад, а сам устроился на корзине для мусора, извлеченной из-под стола.
– Так о чем ты хотела со мной поговорить?
– О брате твоем.
– О Родионе? Я ж тебе рассказывал…
– Рассказывал, – не стала спорить я. – Но это все общие, так сказать, сведения. А мне хотелось бы узнать подробнее: что он за человек. Знаешь, ты представь себе, что хочешь выдать меня за него замуж. Теперь ты должен рассказать о его положительных качествах. Ну и отрицательные не забудь упомянуть.
Тимур задумался. Я терпеливо ждала.
– Родька… Хм… Вообще-то он слабохарактерный был. Чересчур мягкий, что ли. Я-то с детства отличался беспокойным характером, похулиганить любил. Мне частенько попадало и от матери с отчимом, и от учителей. Родя мне всегда сочувствовал. Иногда заступался, а порой и на себя вину брал… В школе я у него все время алгебру с геометрией списывал. Он в точных науках разбирался, Лобачевским его дразнили! Кстати, с Настькой, женой его, я первый познакомился.
– Как это? – удивилась я.
– А вот так! – хитро подмигнул Тимур. – У матери, я имею в виду родную мать, юбилей намечался. Ну, мы с братаном решили ей серьги подарить. Денег поднакопили… Накануне я загрипповал немного и попросил Родьку в ювелирку пойти без меня. Когда он вернулся, я сразу понял – что-то произошло. Глаза у него безумные, бормочет фигню какую-то… Я ему стаканчик накатил и через полчаса приступил к расспросам. Что? Как? А Родька знай мямлит: «Она такая… такая… Фея!» Ну, думаю, влип ты, паря! А самому до жути интересно, что это за фея такая объявилась. Из допроса полупьяного и полусумасшедшего братика стало ясно, что подарок матери он так и не купил, а простоял полчаса соляным столбом в ювелирной лавке, созерцая прелести своей феи. Тогда я сам пошел. Настька и правда была хороша: фигура там, ноги, грудь… Решил я тогда Родьке сюрприз сделать. Он, думаю, еще полгода страдать будет, а подойти не решится. Пока серьги для матери выбирал, познакомился. Родионом назвался.
– Зачем?
– Темнота ты, Женька! Я с девушкой познакомился, влюбил ее в себя, а потом Родьке передал…
– Понятно, – протянула я. Тимур в эту минуту был мне почему-то неприятен. – И как брат отнесся к этому?
– Ну как… Сначала ругался, потом даже обрадовался. Еще бы! Я за него всю черновую работу сделал. Правда, позже он все же Настьке рассказал правду.
– И что Настя?
– Козлом меня обозвала, побушевала немного… В общем, нормально. Зато брата счастливым сделал.
– Да уж, счастья привалило! Слушай, а чем Настя занималась?
– Я ж говорил, в ювелирном работала! – воскликнул Тимур, явно досадуя на мою бестолковость. – Она в камнях здорово разбиралась. Ее в магазине очень ценили.
– Она где-нибудь училась этому?
– А я знаю? Хотя Родька говорил, что она в Москву на частные занятия ездила к какому-то крутому спецу. Известный дядька. В определенных кругах, разумеется. Кажется, он в Алмазном фонде работал…
Еще один спец из Алмазного фонда! Стоп! А может, это один и тот же?
– Как звали этого господина, ты, конечно, не знаешь, – предположила я.
– Вот и знаю! Настька все уши о нем прожужжала. Виталий… Виталий… нет, отчества не вспомню. У него еще фамилия нерусская какая-то… Штольц, что ли?
– Шульц…
– Точно, Шульц! – обрадовался Тимур и довольно рассмеялся.
«Конечно, Шульц, – мысленно подтвердила я. – Кто ж еще? И это его телефон записан у Родиона в ежедневнике. Вот почему номер показался мне знакомым!»
– А брат твой в драгоценных камнях разбирался?
– Более или менее. Какое-то время он с Настькой к ювелиру этому ездил. Потом надоело. Слушай, Жень, – после недолгого молчания спросил Тимур, – а кого, ты говорила, убили?
– Ты у Родьки на квартире часто бывал? – в свою очередь полюбопытствовала я.
– Так, время от времени…
– У Родиона сосед был – инвалид чеченской войны. Матвей. Вот его и убили.
– А за что, не знаешь? Убийцу уже нашли?
– Ищут, – туманно ответила я. – А за что… догадываюсь, конечно, но тебе это неинтересно. Кстати, Анастасия была причастна к контрабанде якутских алмазов…
– Настька?! Да ладно тебе! Чушь собачья!
Мне, признаться, и самой с трудом в это верилось. Но факты – вещь упрямая, а женщины – существа коварные. Особенно те, которые производят впечатление тихонь и скромниц. Как справедливо гласит народная мудрость, в тихом омуте черт ногу сломит.
– Мне кажется, что и Родион твой имел какое-то отношение к алмазам. Может, в связи с этим он и пропал, – высказала я предположение.
– Думаешь, его тоже… как Настю… В смысле, убили?
– Не исключаю такой возможности. – Я важно надула щеки.