Взрыв на макаронной фабрике
Шрифт:
При виде меня Гогочия сдвинул брови и сердито надулся. Он старался не смотреть в мою сторону и делал вид, что сильно увлечен работой. Я встала в сторонке с уже успевшей собраться небольшой кучкой любопытных, усердно поковыряла носком туфли землю, исподлобья наблюдая за экспертом, а потом сделала решительный шаг ему навстречу.
– Гамарджоба, генацвале! – Я широко улыбнулась.
Тенгиз ничего не ответил, а лишь мрачно глянул в мою сторону.
– Вот тебе раз! – притворно удивилась я. – А где же хваленая грузинская вежливость и гостеприимство?! Где же, в конце концов, традиционное преклонение перед женщиной? Я тебя не узнаю, дорогой!
– Ты не женщина, – сквозь зубы процедил эксперт.
– Да? А вот мой муж думает иначе!
– Он слеп и глух. Он до сих пор не знает, что живет с атомной бомбой с уже включенным часовым механизмом!
Тенгиз поцокал языком и добавил:
– Отважный человек!
Я сделала вид, что обиделась. Гогочия бросал в мою сторону недовольные взгляды и все время что-то бормотал на грузинском языке.
– А где ты Ульянова потерял? – наконец не выдержала я. – Что-то не видно нашего начальника!
– Он на совещании. Вместе с американцем.
– Так это же здорово! – Я искренне обрадовалась. – Никто не будет мешать. Тенгиз, можно я с трех раз угадаю, чем убили этого человека?
Гогочия скептически ухмыльнулся.
– Стилет, да?
– Тут не надо быть Нострадамусом! И так видно.
– Слушай, дорогой, – оживилась я, – помнишь, ты говорил, ну, когда женщину осматривал, что за твою практику это всего лишь второй случай употребления стилета в качестве орудия убийства? А когда был первый? Тенгизик, миленький, ты не хотел бы кофейку попить, бутербродиков поесть? А то я могу предложить…
Тенгиз, секунду посомневавшись, согласно кивнул и, крикнув сослуживцам, что задержится, поднялся ко мне в квартиру.
Рудольф встретил эксперта как родного. Я засуетилась, накрывая на стол. Гогочия с важным видом наблюдал за моими действиями.
– Ты сулугуни кипятком ошпарь, – посоветовал он. – Лишняя соль выйдет, а сам сыр будет мягче. Конечно, неплохо было бы его с зеленью смешать…
Стиснув зубы, я все же выполнила пожелание Тенгиза. Вскоре мы, довольные друг другом, пили кофе и заедали его нежнейшим сулугуни.
– Ну? – напомнила я.
– Чего? – удивился Гогочия.
– Стилет… Когда первый раз ты с ним столкнулся?
– А-а… Стилет… Было это лет шесть назад… Вовка тогда еще только майора получил. Вызывают нас однажды на труп. Мы приехали по адресу и обалдели: не квартира, а настоящий музей ценностей! Антикварная лавка, да и только! И посреди всего этого великолепия лежит хозяин квартиры с дырой в груди. Рядом сидит молодая безутешная вдова и проливает крокодиловы слезы над телом супруга. По ее версии, она вернулась из загородного дома, где отмечала день рождения подруги, и нашла мужа в уже остывающем виде.
– Что-нибудь пропало?
– А как же? Конечно, пропало! Антиквар все-таки, это тебе не инженер. Там было чем поживиться. А у этого антиквара, между прочим, была еще одна страсть: холодное оружие. Ножи, ножички, кинжалы, стилеты… И вот эта самая страсть его и подвела: убит он был одним из стилетов из его же коллекции.
– Стилет дорогой? – уточнила я. – Тоже антикварный?
– Да нет. Самое интересное, что дорогое оружие осталось, хотя там была работа самого Бенвенуто Челлини! А пропал один стилет, совсем уж современный – что-то около конца девятнадцатого – начала двадцатого века.
– Ну и что дальше? – поторопила я Тенгиза.
– Ничего, – пожал он плечами. – Убийцу не нашли. Стилет тоже. До сих пор он где-то бродит… Вернее, бродил. А теперь видишь – снова всплыл.
– Ты думаешь, что это тот же самый стилет? – быстро спросила я.
– Я уверен в этом. Знаешь, когда я проводил вскрытие женщины, я обратил внимание, что один из краев раны немного более рваный. Словно на оружии была зазубрина. Точно такой же след оставил убийца и на Круглове.
– На ком?
– На Круглове. Это Антиквар. Феликс Петрович Круглов…
– Понятно… – Я задумчиво почесала за ухом. В голове замелькали обрывки каких-то мыслей, но я никак не могла поймать ни одну из них.
– Ну, пошел я, – поднялся Тенгиз. Он явно ожидал, что я его задержу, попрошу остаться, угощу обедом. Однако у меня были другие планы.
– Уже? – рассеянно поинтересовалась я. – Ну что ж, работа есть работа! Тебе теперь еще одного покойничка вскрывать предстоит. Иди. А то, не приведи господь, Вовка с совещания вернется, а тебя нет на рабочем месте…То-то скандал будет!
Едва Тенгиз, обидевшись на мое негостеприимство, ушел, я бросилась к телефону. Звонила я своей подруге, работавшей в городском загсе заведующей. По счастью, она была на месте и очень обрадовалась, услышав мой голос.
– Здорово, Женька! – воскликнула Ленка Пономаренко. – Сто лет тебя не видела. Может, встретимся как-нибудь? Посидим, поболтаем, чайку попьем? А может, и чего покрепче?
– Ага, обязательно, Лен, только не сейчас, – торопливо согласилась я. – Я по делу тебе звоню.
– Хм, конечно, по делу, – усмехнулась Пономаренко. – Просто так мне уже давно никто не звонит! Что на этот раз? Фамилию, имя менять? Или ребеночка зарегистрировать? Развестись, замуж выйти? Говори быстрее, время – деньги!
– Лен, ну не сердись, – я примирительно заканючила. – Мне действительно очень надо! Ты ж меня знаешь…
– Вот именно! – поддакнула Ленка, но тон ее значительно смягчился. – Ладно, выкладывай, чего хотела?
– Мне нужен адрес одного человека…
– Ну ты даешь, подруга! Я же не в справочном бюро работаю! Это все-таки загс!
– Лен, он умер лет шесть назад. Вы же выдаете свидетельства о смерти? Там наверняка должен быть и его адрес.
– А зачем тебе понадобился адрес человека, который умер шесть лет назад? – удивилась заведующая.