Взрыв на рассвете. Тихий городок. Наш верх, пластун

Серба Андрей Иванович

— Спасибо, — прозвучал в трубке обрадованный голос поручника.

Положив трубку, Шевчук взял курвиметр, склонился над картой. Молодец Возняк, что сразу перекрыл мятежникам кратчайший маршрут в аковскую бригаду. Обходной путь через Красные Скалы — это лишние два десятка километров труднопроходимых горных троп, причем скалы расположены сравнительно недалеко от автострады. А сейчас необходимо оценить ситуацию… Курвиметр быстро заскользил по карте — из квадрата 36–83, где находятся мятежники, до Красных Скал километров шесть–семь. От места, где автострада ближе всего подходит к Красным Скалам, километров девять–десять. Плюс к этому месту из города еще примерно

полчаса езды на автомашине. Ситуация явно не в пользу тех, кто пойдет к проходам наперерез мятежникам. Не в пользу, но и далеко не проигрышная… Большинство мятежников — обыкновенные пехотные жовнежи, плохо знакомые с горами, порядком уставшие; им ли меряться в скорости и сноровке с отлично подготовленными к передвижению по любой местности отборными пластунами–разведчиками? Нет, в этом отношении волноваться не стоит, сложность его, Шевчука, положения совсем в ином.

Мятежников не менее полутора сотен человек, и для их разгрома требуется примерно такое же количество людей. Поскольку проходов в Красных Скалах два и расстояние между ними около трех километров, необходимо высылать к каждому из них самостоятельный отряд. Чем он, Шевчук, располагает? Точнее, даже не он, а временно подчиненный ему пластунский капитан–контрразведчик? Только разведвзводом, часть казаков которого к тому же сейчас находится с заданием в Мёртвой пади. А для получения в свое распоряжение пластунского батальона вначале потребуется добиться, чтобы комендант располагал соответствующим указанием от своего командования либо от руководства Управления «Смерш». Но это напрасно потерянное время. А оно сейчас на вес золота…

Капитан Дробот все понял с полуслова.

— Беспорядки в польском полку? Верховоды ведут мятежников в аковскую бригаду, дабы вызвать нас на конфликт с ней? Ну и мерзота!.. Ты решил выпустить из беглецов дух прежде, нежели они доберутся к Хлобучу? Правильно! Нужны мои разведчики? Какой разговор! Момент — и хлопчики при саблях и на конях.

— Сколько их в городе?

— Все орёлики при мне: старшина помкомвзвода, два сержанта — отделенных и шестнадцать казаков. Девятнадцать кинжалов — сила! Всех берешь?

— Да. Может, поможешь отправить взвод на задание? Все–таки ты для них свой брат–кубанец, а я так, сбоку–припеку. А, капитан?

— Почему не помочь? С удовольствием. Это ты правильно рассудил, что вкупе со мной тебе действовать будет легче. Наш брат казак, чего греха таить, зачастую с норовом и чужого дядю своей любовью не жалует…

Несмотря на первый час ночи, никто из разведчиков не спал. Посреди большого дровяного сарая, служившего им казармой, стоял стол, на котором ярко горела керосиновая лампа. На краешке стола с трофейным аккордеоном в руках сидел сержант Юрко, вокруг него сгрудился десяток казаков. Остальные разведчики, слушая игру и пение сержанта, расположились на нарах.

Я иду не по нашей земле,

Просыпается хмурое утро.

Вспоминаешь ли ты обо мне…

Дробот приложил палец к губам дежурного, подскочившего с рапортом к появившимся в сарае офицерам, придержал за локоть шагнувшего от двери к столу Шевчука.

— Погоди. Нехай допоет.

Пусть другой вернется из огня,

Сбросит с плеч военные ремни.

Обними его ты, как меня,

Крепко, нежно полюби…

Сержант закончил петь, оторвал взгляд от сияющего перламутром аккордеона. Заметил стоящих у двери сарая офицеров, соскочил со стола.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — весело обратился он к Дроботу, не удостаивая своим вниманием незнакомого офицера. — Зашли на огонек? Или тоже желаете приобщиться душой к искусству? Могу предложить мировую классику. К примеру, «Чардаш» знаменитого маэстро Монти.

— В следующий раз, сержант, а сейчас нам придётся заняться другой музыкой. — Дробот отыскал глазами помощника командира взвода. — Боевая тревога, старшина!..

Через несколько минут от сарая уносились в ночь две полуторки. В кузове одной находились разведчики, которым под командованием старшины Вовка предстояло выйти наперерез мятежникам и своими активными действиями замедлить их продвижение к Красным Скалам. В другом грузовике отправлялась на задание группа Юрко, которой в случае необходимости следовало вступить в бой с противником в самих проходах и задержать его до прибытия пластунских сотен.

— Что теперь? — поинтересовался Дробот, когда гул автомобильных моторов растаял в темноте.

— Нужно немедленно поднимать комендантский батальон и высылать к проходам. Посоветуй, как лучше поступить: сразу начать трезвон по инстанциям, чтоб оттуда спустили коменданту необходимую директиву, или с ним можно договориться без лишней шумихи?

Говоря откровенно, Шевчук и попросил капитана сопровождать его к разведчикам, чтобы в нужный момент задать этот вопрос. Кто, как не Дробот, ближайший друг коменданта, мог дать ему правильный совет? Ход мыслей Шевчука, по–видимому, оказался понятным капитану, потому что он улыбнулся и подмигнул подполковнику:

— Здесь, друже, я ничем тебе помочь не могу. А совет мой таков: звонить по инстанциям никогда не поздно. Так що поначалу постарайся договориться с Серенко по–хорошему. Ступай в комендатуру, а я зараз шепну Серенко кое–що по телефону…

— Твоя взяла, Виктор, — сказал капитан, отодвигая доску с шашками на середину стола. — Общий счет: три–три. Ничья.

— Может, еще одну? — предложил Серенко. — Контровую.

Капитан глянул на часы.

— Не поздновато?

— Последнюю.

— Придется, — с улыбкой вздохнул капитан. — Если начальник чего–то хочет, удел его заместителя подчиняться. Кстати, Виктор, почему ты в последнее время забросил шахматы и увлекся шашками? Ведь шахматы куда более умная игра.

— Так раньше думал и я. А недавно прочитал, что подобное мнение не что иное, как самое широко распространенное среди игроков–дилетантов заблуждение. Игра в шахматы из–за обилия и разной значимости фигур всего лишь сложнее, нежели игра в шашки, но нисколько не умнее. Недаром Ласкер говорил, что шашки — мать шахмат…

Раздавшийся звонок заставил Серенко замолчать и поднять трубку телефона.

— Комендант Серенко.

По мере того как майор слушал, его лицо все больше темнело. Вот он бросил в трубку отрывистое «да», положил ее на рычаг и посмотрел на капитана, начавшего расставлять на доске шашки.

— Отставить, замполит.

— Кто звонил? Что–нибудь стряслось?

— Полковник Ковальский. В одном из батальонов его дивизии аковскими агентами спровоцирован мятеж. Убиты все офицеры батальона, отказавшиеся примкнуть к мятежу, расстреляны восемнадцать схваченных жовнежей–коммунистов и два наших офицера–инструктора. Силами других батальонов полка мятеж подавлен, остатки мятежников около ста восьмидесяти человек прорвались в горы. Штабом дивизии и отделом службы информации организовано их преследование. Сейчас мятежники направляются в район Красных Скал, откуда через горные проходы намерены попасть в расположение аковской бригады Хлобуча. Полковник Ковальский просит меня оказать ему помощь. Более точные сведения о мятежниках он передаст чуть позже. Я ответил — да.