Взрыв
Шрифт:
После аванса ничего не изменилось. Санька перечерчивал небрежно сделанные схемы в старых паспортах, с некоторых снимал кальки. Но этой работы хватило на три дня. А дальше все пошло по-прежнему. Через две недели была получка. Санька взял стопку хрустящих зелененьких трешек и почти не удивился, потому что вместе с ним получала деньги Вера Павловна и еще ругалась с кассиром из-за каких-то семидесяти копеек. А уж служебные обязанности Веры Павловны оставались для Саньки загадкой. Целый день она ходила
В тот день, когда пришел Безуглов, Санька сидел за столом Павла Александровича и писал заметку в стенгазету о слесаре Балабанове. Балабанов быстро нашел трещину в водопроводной трубе и сделал врубку — вырубил зубилом кусок трубы и вставил новый, тем самым обеспечив водой весь поселок.
Заметка шла в раздел под шикарным названием: «Хорошо тому живется, кому все легко дается».
Санька уже заканчивал писать, когда кто-то подошел к столу и тихо сел напротив. Но Санька не посмотрел на посетителя. Он сидел очень занятый и никого не замечал. Морщил лоб и шевелил губами. Иногда сосредоточенно смотрел в потолок, очень ловко обходя взглядом человека напротив. Будто на стуле никого не было.
Делал он это точь-в-точь, как Павел Александрович.
Санька забавлялся таким образом довольно долго, но посетитель сидел терпеливо.
Санька быстро, исподтишка посмотрел на него и наткнулся на насмешливый взгляд прищуренных серых глаз. Санька глядел на загорелое крепкое лицо человека лет сорока и чувствовал, как уши начинают полыхать. Человек был в пестрой рубахе навыпуск — расписухе. На загорелой шее белел гладкий шрам с мизинец толщиной. Шрам убегал за ухо и прятался в темных, с густой проседью волосах.
— Я вам не помешал? — спросил человек.
Санька суетливо переложил с места на место листок бумаги и поспешно ответил:
— Нет, нет, пожалуйста. Я просто так. Заметку вот пишу.
И от своей суетливости, от дурацкого ответа покраснел так, что очки запотели.
Но человек сделал вид, что ничего не заметил. Он подождал, пока Санька протрет очки и водрузит их на нос. Потом сказал:
— Моя фамилия Безуглов. Пришел к вам за помощью.
— ?
Безуглов немного помолчал, потом начал говорить. Сперва тихо, будто нехотя, потом все более увлекаясь.
Санька вначале не очень-то внимательно прислушивался. Он рассматривал Безуглова, его шрам. Шраму Санька завидовал. Он давно мечтал о хорошем шраме на щеке или на лбу. Лицо сразу стало бы мужественным и загадочным. Но ему не везло. Шрамы были на руках и на ногах, даже на голове был отличный узкий шрам — нырнул под плот, а там гвоздь торчал, — но не бриться же из-за этого наголо. А тут... Нда... Шрамчик был что надо.
Постепенно Санька стал прислушиваться и уже не обращал внимания на шрам.
Чем больше он слушал Безуглова, тем больше изумлялся. Просто не верилось. Но не будет же этот солидный дядя врать.
Вкратце дело обстояло так. В тридцати километрах от города расположился леспромхоз. Рабочих там семьсот человек. Сейчас строят перевалочную базу для транспортировки леса. «База» — пока еще только название. Там лес да болото.
Рабочие корчуют лес и осушают болота. Готовят строительную площадку под нулевой цикл. Работа тяжелая и грязная.
И вот все эти люди сидят без воды.
Воду возят в бочках на деревянных санях-волокушах. Тащат трактором через болота за восемнадцать километров. В леспромхозе воду выдают только для питья. Люди ходят грязные, в липкой болотной жиже, злые как собаки. Безуглов боится, что они бросят все к чертовой матери и уволятся.
А между тем вода совсем рядом — стоит только пробурить пятнадцати — двадцатиметровую скважину. Пробовали рыть глубокий колодец — не выходит: грунт-плывун затягивает ствол. Зимой топили снег. Но вот уже четыре месяца, как снега нет. А старый неглубокий колодец совсем выдохся. Иссяк.
— Так что же вы не пробурите эту чертову скважину? — не выдержал Санька.
Безуглов грустно посмотрел на него и спокойно, как ребенку, стал объяснять:
— Я тоже думал, что это просто. Но у нас нет буровой установки. И, кроме того, нужен проект. Я пошел в «Инжпроект». Из «Инжпроекта» меня послали в «Гипротранс». В «Гипротрансе» сказали, что к нам не имеют отношения, предложили обратиться к нашему начальству, а у нас буровыми работами не занимаются. Круг замкнулся, и мы снова у разбитого корыта.
— А к нам... а мы что можем?
— У вас есть бурлетучка. В «Гипротрансе» все же согласились. Три недели пороги обивал.
Безуглов отвернулся. На скулах перекатывались крутые желваки. Шрам покраснел.
— В общем так: если вы согласитесь бурить, «Гипротранс» сделает проект, и у нас будет вода.
Безуглов снова замолчал. Длинными плоскими пальцами провел по глазам и тихо закончил:
— Мы живем под угрозой срыва работ. Люди дошли до предела. А дело очень важное. И люди неплохие. Очень прошу, помогите нам.
Санька вскочил, зачем-то сломал карандаш. Он даже немного обиделся. Чего там просить? И так все ясно!
— О чем говорить! Да мы сейчас же! Как к вам проехать?
Он огляделся, надеясь увидеть возбужденные и счастливые лица. Ведь другого такого случая не будет!
Но... ничего похожего на энтузиазм он не встретил.
Маринка смотрела сочувственно, Темина что-то считала на логарифмической линейке. Вера Павловна вообще отвернулась. И только незаметно вошедший Павел Александрович иронически улыбался.