Взвихрённая Русь – 1990
Шрифт:
Не дадим себя объегорить!
Кремлёвские чаушески, пора сменить кресла на нары!
Свободу Лигачёву, отсидевшему свои лучшие годы в аппарате цк!
Партия, уйди красиво!
КПСС – капут!
Партия, порви с прошлым!
Марксизм-ленинизм – на свалку истории!
Кремлёвских казнокрадов – к ответу!
Нам нужны одноразовые
Коммунисты, не питайте иллюзий, вы банкроты!
Долой рой Медведевых!
Мафию из цк – на «заслуженный» отдых!
Долой диктатуру марксизма-ленинизма и палачей!
Дело советской мафии – в международный суд!
Вы нам дубинки, мы вам – Румынию!
Аппарату и КПСС не уйти от суда!
Закончим всемирно-историческую аферу в этом году!
Долой тоталитарный режим!
Горбачёву наш совет – в Москве хозяин Моссовет!
Моссовет, не робей, партократов крепче бей!
Единственная собственность КПСС – урны с прахом сталинистов!
Номенклатурно-партийный аппарат страшнее СПИДа!
Диктатора Горбачёва – в отставку!
Плакаты враспояску сердились, грозили, линчевали.
И над этим ураганистым гневом величаво реяли большинные портреты Ельцина. С выси он смотрел на убегающих с мавзолея, смеялся. И от этого праведного смеха пальцы сами складывались в железные кулаки.
Убегавших провожала и плаксивая карикатурка на Горбачёва.
Кто-то сбоку сильно саданул плотным фанерным ребром ельцинского портрета по темечку карикатурика. Горб сморщился в слезах и спикировал на камни.
Поднять никто не наклонился.
– Поздравляю! – Незнакомый мужчина рывком к себе тряхнул колотилкинскую руку. – Толковущий у вас, товарищ, лозунг. Наверняка Мешок прочитал!
Колотилкин тушевато бормотнул что-то и глаза – вниз. Вот тетёрка! Взял плакат у стариков и даже не подумал толком глянуть в этом содомном расхлёсте чувств, что же там такое нёс.
Выждал.
Неизвестный поздравляльщик ушёл вперёд.
Колотилкин задрал голову – на тройке мурашки проскакали по спине. Вот так штукенция! «Партия Ленина, прочь с дороги!» Секретарь райкома с таким призывом?
Что было делать?
Колотилкин понимал, что делал он что-то не то. Но к нему даже мысль не пришла свернуть лозунг и невзначай уронить. Напротив. Пальцы ещё прочней стискивали древка.
– Молоток! – подхвалила его Алла уже за Блаженным, собрала лозунг в трубку. – Буду хранить. На всю жизнь запомню эту свою первую маёвку на Красной.
8
В Вальпургиеву ночь люди тянутся к свету костров.
– Но, простите, барышня, запомните и это! – Старичок сбоку указал на пожарные машины с водомётами за храмом Блаженного. – Запомните крепенько и это! – наставил дрожащий на нервах бледный палец на солдат с сотню в парадной форме и с автоматами наизготовку.
– Что именно?
– Автоматчиков! – Старик сердито ткнул в солдат, защитно выставил им плакатик «Армия, не стреляй в народ!» – У вас укладывается в голове, что за Храмом на улице Разина нас ждали
– Нет, – сбоку возразили старику, – музыка уже работала, когда мы ступили на Красную.
– Вообще-то эта музыка беспрерывно гремит с сизюмнадцатого [29] года, – упрямился старчик. – Но сегодня она была примята, приглушена. А когда наши неформалики возжелали из головной колонны говорить с н и м, о н велел сильно врезать музыку. Мол, пройдите прочь! Чести много со мной говорить! Этот купырь разготов на штыках да на танках по нашим трупам въехать в коммунистическую перспективку!
29
Сизюмнадцать – семнадцать.
Алла никак не могла сообразить, почему именно в неё были наставлены отвратительные автоматы. Что она такого сделала, что чёрные глотки автоматов были разинуты на неё?
– Неужели, – голос у Аллы всхлипнул, – эти цыплятки, наваксенные, нафуфыренные, могут в нас стрелять? Эти дутики?..
– Это не цыплята, – помрачнел Колотилкин. – Это роботы. Дай приказ – мы все в лёжку!
– Ва-а…
Плакат вывернулся из её вмиг ослаблых рук, и следом идущий великанистый мужчина торопливо наступил на слово «Партия».
«Партия» тут же лопнула.
В лохмато зазиявшую щёлку темно глянула ямка между булыжинами.
Последним усилием Алла бессознательно зацепилась за колотилкинскую руку выше локтя, ткнулась ничком в плечо. Колотилкин подхватил её, потерянно остановился.
– Что ты, голубанюшка?.. – Ласково подул в лицо. – Что ты…
Дрогнули брови. Алла трудно разлепила ресницы.
– Обморок к тебе в гости стучался? – ободряюще пошутил Колотилкин. – Постоим, пока не отвяжется…
Алла напряжённо молчала.
– Не боись. Никто в тебя палить не будет.
– Но они наставили автоматы прямо на нас… За что такая честь?.. Второе Кровавое? [30]
– Успокойся… успокойся… Слышь, как чихвостят вояк матери с детьми? Кольцом облепили… Депутаты никак не успокоят, никак не отговорят женщин, чтоб оставили солдат. Как не понять… Не солдатик стреляет – перестроечный Кремль!
– Всё стращает… – не отлипал и приотставший старчик. – Авось, кто и подумает в другой раз, как под дулами автоматов или танков шпацировать в Первомай по Красной. Как-то сразу пролетарская солидарность в тебе сворачивается ёжиком. Радуйтесь, что о н включил лишь эту, – взгляд на мачту с усилителем, – тарзанью музыку. А мог бы включить и водомётно-автоматную… а то и танковую музычку… Нам ли привыкать? Карабах. Фергана. Тбилиси. Баку… Этапы большого пути… В февральский митинг дивизии стояли наготове на окраине Москвы. Неужели замотанная дозированная полугласность, смешная чумовая четвертьдемократия да и сама затяжная тёмная перестройка станут крепче, если прошить их свинцом?
30
9 января 1905 года – расстрел мирной демонстрации в Петербурге (Кровавое воскресенье). Рабочие направлялись к царю для дачи своих просьб. Было убито около 1500 человек, ранено более 5000. События Кровавого воскресенья стали поводом к Первой русской революции 1905-1907 годов.