Where the bones disappear?
Шрифт:
— Ну, человек-паук, ты разоблачен! — воскликнула я, скорее иронично, чем шутливо. — Иди, спасай мир, а за меня не беспокойся. Твоим врагам, что ненароком забредут одной ночью в мою спальню, я дам твой адрес. Ах, стоп, я не знаю твой адрес!
Я умолкла лишь на секунду, ожидая, пока противный звон школьного звонка раздражающе разрывал тишину.
— А теперь простая смертная пойдет на урок, потому что с прошлым учителем литературы у нее как-то не очень получилось, а новый пока еще трясется, когда она сокращает между ними расстояние до трех метров.
Не знаю, как мне удалось так стремительно
Зайдя в кабинет литературы лишь после звонка, с опозданием из-за той же толпы, что утащила меня в другое крыло школы, я прошла в глубь класса, не обращая внимания ни на одноклассников, ни на нервные подергивания нового учителя. Он молчал, а большего мне и не нужно было. Родная последняя парта казалась в тот момент спасительным островком, и я, буквально свалившись на нее, уже хотела посвятить себя любимому занятию — пребыванию в состоянии прострации. И уже было сложила руки, чтобы поудобней устроиться, но что-то вдруг привлекло внимание.
Волосы цвета золотой ржи и уверенный, но все еще обеспокоенный взгляд. Всего через одну парту. Но это не его урок, что он тут делал?
Я часто заморгала, пытаясь сосредоточить взгляд, но картинка предательски расплывалась. Когда же все-таки удалось — парта оказалась пуста. Его не было в классе, его не было нигде. Нервно выдохнув, я закрыла веки и опустила больную голову на парту.
И что теперь? Кто первым вызовет дядечек в белых халатах?
========== Вечно ждущий человек ==========
***
Я стояла, оперевшись о стену около дверного прохода, и старалась смотреть прямо перед собой, как будто всё, что происходило, меня не касалось. Я стояла не одна, рядом толпились такие же — не знающие, зачем пришли, и не находившие себе места среди множества свободных мест. Школьный зал конференций был полупуст: большинство тех, кто всё же решил миновать барьер и пройти глубже, расположились в последних рядах, в первых же мелькали лишь макушки учителей и еще некоторых, кого я не могла определить и назвать.
Там, за рядами, лицом ко мне стояли какие-то люди, стояли за стойкой прямо около черно-белого портрета виновника “торжества”. Я не могла разглядеть их лица отсюда, но замечала, как они сменяют друг друга: люди выходили, подходили к портрету и, выдерживая долгую и драматичную паузу, начинали что-то говорить. Я не слушала. Потом они уходили, а другие повторяли тот же обряд.
Я думала о том, что явилась сюда одной из первых, из-за чего встретилась лицом к лицу почти с каждым пришедшим. Я видела, как все они потупляли взгляд и поджимали губы, пытаясь скорее отвлечься от встречи со мной глазами. Я думала о доверии между людьми, думала о том промежутке времени, как о линейке с делениями:
“Каково расстояние от зарождения доверия и до того момента, когда начинаешь переставать слышать отдельные слова этого явления, когда всё сливается в шумном потоке неразборчивых чужих глаголов, когда все исчезает?”
Черт,
Измученный от стенаний мозг говорил о том, что время способно исцелять, но и наказывать в равной степени. Я думала об истинной цели моего прихода сюда. Былое “должна” уже не котировалась. Я думала о том, что пришла ждать.
“Что выделяет вечно ждущего человека?”
Взгляд. Всегда бегающий, никогда не останавливающийся. Только на мгновение застывающий, глядящий куда в глубину вялой, малоподвижной многотонной массы. Он незаметно шуршит по людям. По их одежде, ногам, рукам, лицам. Пытаясь найти что-то теплое и зыбкое, что-то растворяющееся в ту же секунду. Но пространство вокруг соткано холодом непонимания полупустых незнакомых людей.
Я думала о том, что вечно ждущему человеку нужно просто понять, что он ещё существует. Нужно осознать, что он не пятно, которое давно очистили. Нужно вдохнуть полной грудью замерзающий воздух и выдохнуть его согретым для того, кто будет рядом. Такого расплывчатого и нереального… Да, этот кто-то именно расплывчатый и нереальный. Ему не нужен мой согретый воздух.
“Нет, ты уплываешь, соскальзываешь! Думаешь не о том! Какова истинная цель твоего прихода сюда?”
Я нервно заломила пальцы. Марафон звуков впереди стал громче, люди зашевелились, поднимаясь со своих мест и сбиваясь в группы. Неужели “вечеринка” сворачивалась? Чьи-то теплые руки коснулись моего плеча, потом, скользнув вниз, обвили запястье и потянули к дверям. Я повиновалась, следуя за тем, кого узнала сразу же. В коридоре, когда мы отошли подальше, чтобы хлынувший из зала поток нас не снес, я заглянула в знакомые чрезмерно большие глаза цвета дождливого неба. Ответ на вопрос сразу всплыл на поверхность воспаленного разума: кто-то входит в толпу для ощущения причастности к движению, по сути, к которому не имеет никакого отношения, а кто-то — чтобы потеряться и забыться…
— А я тебя и не заметила, — сказала блондинка, и губы её дрогнули в слабой, но искренней улыбке. — Я соскучилась, Фрэнки…
Чем измеряется степень дружбы? Есть какое-то уравнение, чтобы вывести истинное значение взаимоотношений между людьми? Пусть искомое будет икс. Прибавим к нему улыбки и чувство удовлетворенности, возьмем в скобки и умножим на некоторое количество общих секретов, не забудем о взаимопонимании, пусть оно даже под корнем. Теперь же проведем черту деления, а под ней впишем ограниченное рамками общение, плюс редкие встречи и частая недосказанность. Выведем икс из получившегося выражения и… Я поморщилась, арифметика всегда вгоняла меня в депрессию. Куда уж больше?
— Я тоже тебя не заметила, — сказала я, оперевшись плечом о стену, и мысленно взмолилась, чтобы моя улыбка не выглядела так жалко, как представлялась в голове. — Ты выходила… говорить?
Девушка отрицательно качнула головой, от чего её почти белые волосы, собранные в конский хвост, хлестнули по розовой щеке. Она поморщилась, небрежно откидывая их назад за спину, и снова подняла на меня глаза. Словно две грозовые тучи, готовые вот-вот разразиться. С самого первого дня они были такими, никогда не менялись: в сером омуте всегда присутствовала какая-то доля интереса, страха и наивности. Но это всего лишь глаза, Зои же была другой.