Where the bones disappear?
Шрифт:
— Даниэлла, меня кто-то спрашивает? — неуверенно спросила я, с сомнением вглядываясь в худое, вытянутое лицо секретарши.
— Некий мистер Лэнгдон. Он говорит, что вы искали его.
========== Последняя дрожь ==========
***
Охватывая каждый сантиметр кожного покрова, дрожь разбегалась со спины на все части тела, и, пульсируя, не прекращалась. Я даже не подозревала, что такое возможно. Если бы не кресло, на которое я наткнулась, когда начала пятиться назад, то меня бы уже здесь не было. И дрожи бы не было… Или она теперь будет преследовать меня
Даниэлла завела меня в кабинет со словами: «Франческа Палмер, мистер Лэнгдон. Можете остаться здесь, а я буду в приемной. Если понадоблюсь… — Тут она многозначно посмотрела на меня, но я еще больше нахмурилась: ситуация казалась мне не то чтобы абсурдной, а просто невозможной для осознания. — Я буду за стеной», а потом бесшумно выскользнула за дверь. Я так и осталась стоять посреди небольшого кабинета, к которому за последнее время уже успела привыкнуть — “беседы” со следователями и местными психологами проводились именно здесь. Я буквально зависла, вперив хмурый взгляд в спину незнакомца, который будто что-то выискивал на книжных полках, и недоумевала — что я тут делаю?
— Как научиться жить… — проговорил, а точнее зачитал он и медленно начал оборачиваться в мою сторону. Первое, что бросилось в глаза, была агитационная бумажка в его руках, таких обычно завались в учебных центрах, на любой вкус: “Булимия или слабость”, “Используй защиту или распрощайся с будущим”, “Аутсайдер — тоже человек”.
— Как научиться жить? О, они-то уж точно знают! — пробубнила я скорее сама себе, чем тому, кто уже в упор разглядывал меня.
— Не надо уметь жить, — вдруг заговорил он, приподняв листовку так, чтобы я могла прочесть название, — потому что от этого теряется вся суть обычных человеческих процессов и потребностей. Умели бы мы, люди, жить, не нужно было бы вспоминать, не нужно было бы надеяться, мечтать и оставлять место фантазии. Жизнь по своей сути является эстетикой проходящего… Всё уходит с мгновением и воскресает с памятью.
Он говорил, ни разу не прерываясь, будто не замечал того, как я вдруг начала пятиться к двери, а потом, налетев на кресло, бессильно свалилась. Лишь слегла вздернув плечами, он вернул на полку рекламу и размеренным шагом начал ходить по кабинету, продолжая не обращать внимание на то, как мои глаза нервно бегают по его фигуре, пытаясь разуверить себя в очевидном.
— Моя дочь очень упряма, она не разговаривала со мной больше недели с того дня, как я вернулся с командировки и по день, когда я все же согласился разобраться с той странной девчонкой, которая убила учителя и…
— Я не убивала никакого учителя!
— Я тоже так думаю, — мужчина наконец прекратил расхаживать по кабинету и, оперевшись о край компьютерного стола, внимательно посмотрел на меня, но потом улыбнулся, натягивая возрастные морщины и обнажая ямочки. Такие знакомые ямочки, место которым было совсем на другом лице, а не на его. Я нервно сглотнула, а он тем временем продолжил: — Но, судя по новостной ленте интернет-сообщества, в котором днями зависает моя дочь, вы очень популярны именно под этим хм… статусом.
— Прямо под колонкой
— Франческа, — обратился он слишком серьезным голосом, а я до боли прикусила нижнюю губу, уговаривая себя не поднимать глаза, — зачем вы приходили ко мне домой?
Зачем я приходила к нему домой? Зачем я… Я приходила к нему домой?
— Но я не понимаю, — после немых вопросов самой себе, я отрицательно качнула головой.
— Я тоже, — ответил он спокойно, — но, как видите, я здесь именно для этого.
Прострация реалии, затуманенная действительность, словно ты не здесь и это не с тобой, имела черты совсем неправильные. Переселив саму себя, я все же подняла на них взгляд: те же белесые брови, почти бесцветные ресницы, глаза цвета лесного ореха, возможно только чуть светлее, будто из них вымыли ту темную дымку, окружающую бездонный зрачок, ну а волосы… если бы они не были так коротко сострижены…
— Но я искала не вас, понимаете?
— Я Тейт Лэнгдон, — спокойно заявил он, продолжая всматриваться в мое лицо, будто изучая.
— Наверное, здесь какая-то ошибка, понимаете, — заговорила я быстрее, чем следовало, — я искала человека, который здесь учится, по базе данных. Какой-то сбой, или я могла ошибиться… понимаете? Филтон… там столько домов, я могла ошибиться с номером!
— Как его имя?
— Тейт, — издав какой-то истерический смешок, я вдруг почувствовала, как предательски горят щеки. — Но, знаете, я ведь даже не уверена, что именно Лэнгдон! Опять же, база данных! Я никогда не спрашивала у него…
— Франческа…
— К тому же, — перебила я, вдруг вскакивая с кресла, — он сам потом подтвердил, что уже не живет там!
— Уже?
Как его голос мог сохранять такое спокойствие? Как в подобной ситуации хоть кто-то мог быть спокоен? Казалось, всё, что происходило ранее и происходит сейчас — всего лишь какая-то волна настойчивой радиостанции, посылающая слишком сильные сигналы. Она попадает между теми частотами, где должен быть единственный сигнал свободы, сигнал моего спасения. Но неужели только моего? Неужели только моя голова раскалывалась от этих настойчивых попыток поймать нужную частоту понимания? Сплошное монотонное кряхтение, содрогающее атрофированные извилины — никакого намека на спасение.
— Я родился уже после того… случая. Через год, может быть, чуть больше, — начал он, взглядом уговаривая меня сесть обратно в кресло. — Но я слишком хорошо помню таких, кто приходил еще долгое время. Шутники, что не могли унять интерес взглянуть на мать сумасшедшего и его младшего братца… А ведь я его даже не знал. Я был всего лишь ребенком, который не осознавал, что происходит…
— Но я правда ничего не понимаю!
— А я вот думаю, что понимаете. Думаю, вы одна из тех умников, кого заинтересовала эта история и кто решил углубиться в мнимую игру-расследование.