XVII. Аббат

Башибузук Александр

После награждения меня отвели к его величеству.

— Мой друг… — Луи едва заметно улыбнулся и взял со стола большую шкатулку. — Это самое меньшее, что мы можем для вас сделать.

— Ваше величество?.. — честно говоря, я подумал, что король решил мне подкинуть еще деньжат.

— Отныне вы герцог де Бриенн… — кисло продолжил король Франции и сунул шкатулку мне в руки. — Герцогство пока находится под государственным управлением, но вскоре начнется его передача вам…

Я слегка охренел,

попробовал поклониться, но Луи мне не дал.

— Пустое, мой друг, пустое… — от выражения на его морде могло скиснуть молоко.

Я слегка поразмыслил и решил в ответ немного поднять настроение королю.

— Простите, ваше величество, а у вас здесь найдутся бокалы?

— Зачем? — Луи недоуменно посмотрел на меня.

— У китайцев есть традиция, ваше величество, — я достал фляжку. — Суть ее я объясню, так сказать, в процессе…

На морде венценосца начал проявляться интерес и он приказал притащить тару.

— Они говорят, «сбрызнуть», ваше величество… — я набулькал водки на два пальца в выточенный из целого куска горного хрусталя бокал.

— Но я не хочу пить, — запротестовал Луи. — Может капельку вина?

— Надо, ваше величество, надо! Это как идти в бой: сначала волнение, а потом восторг. Повторяйте за мной…

Я брякнул своим бокалом об его и залпом выпил, с ужасом представляя, какую вскоре заработаю мигрень.

Король тоже глотнул, глаза у него полезли на лоб, он покраснел и засипел.

Я быстро подсунул ему ломтик зимней груши.

— Во-от, ваше величество. Но ритуал надо продолжить. Как говорят китайцы, между первой и второй перерывчик небольшой.

Вторая пошла легче. Щеки у короля порозовели, а в глазах появилось даже некое умиротворение.

— Вы знаете… — сипло заявил он. — В этом что-то есть. Что это за напиток?

— Этот секретный напиток, ваше величество, производят мои монахи, он просто пропитан благочестием и святостью.

— Ну раз так… — Луи быстро закивал. — Что дальше?

— А дальше… — я хмыкнул. — Еще по одной и пойдем, опробуем в сад пистолеты и карабин новой конструкции.

— Новой конструкции? Великолепно, наливайте! — храбро махнул рукой король.

В общем, все получилось как нельзя лучше, от меланхолии короля даже следа не осталось. Правда я заработал дикую мигрень, а Луи оказался несколько буен во хмелю и едва не пристрелил Ля Шене. Но, «едва» не считается, не правда ли?

Однако у меня образовывается некая традиция бухать с обманутыми мужьями. Но исключительно во благо.

\Вскоре я отправился с делегацией в Испанию, где провел целых два скучных месяца. Скажу сразу, никакого дипломатического прорыва не случилось, хотя отец Жозеф вроде остался доволен.

После возвращения, я наведался в аббатство, разнес там всех в пух и прах, а дальше метнулся в имение маркизы дю Фаржи.

И узнал, что Мадлен…

Умерла…

Глава 22

Глава 22

— Как это случилось?

— Простите меня… — Оливье смахнул слезинку со скулы. — Простите, я сейчас возьму себе в руки. Госпожа… она… была для меня и моей семьи, словно мать… только благодаря госпоже мы выжили. Такой удар… я сам думал, что умру от горя…

С того времени, как мы последний раз виделись, мажордом очень сильно изменился: худой, почерневший, Оливье выглядел смертельно больным, чувствовалось, что он искреннее переживает смерть маркизы.

Я кивнул и подошел к окну. Известие о смерти Мадлен меня самого едва не убило.

Черт, черт!!! Как же так? Когда уезжал, она уже выздоровела. И тут… отравили? И ни одна сука, не удосужилась меня предупредить. Кто-то за это обязательно ответит. Если понадобится, я вырежу весь Париж!

— Ваша светлость…

Я недоуменно обернулся на мажордома, а потом вспомнил, что с недавних пор стал герцогом.

— Говори. Нет… сначала скажи, где ее похоронили?

— В фамильной усыпальнице. Но склеп сейчас замурован, потому что… ее тело быстро… — он тихо заскулил. — Быстро разложилось. Это было страшно. Какой ужас. Но пред своей смертью, госпожа написала вам письмо… — Оливье с поклоном протянул мне обеими руками маленький конверт, запечатанный личной печатью маркизы.

Я схватил его, нетерпеливо разорвал и быстро вслух прочитал первые строчки.

«Мой милый друг…– писала маркиза дю Фаржи. — К тому времени, как ты прочитаешь это письмо, скорей всего, я буду уже мертва…»

Я скрипнул зубами и приказал мажордому.

— Тащи водку и поживее. Принесешь ее в беседку. Шевелись, мать твою.

Сам вышел из дома и побрел, цокая подковами на каблуках по мощеной мраморными плитками дорожке. Письмо в руке буквально жгло огнем. Я очень хотел его прочитать и одновременно боялся. Слишком жива была в памяти Мадлен.

— Любил все-таки… — тихо сказал сам себе. — Все-таки любил…

— Ваша светлость, — Оливье догнал меня с подносом в руках. — Я взял на себя смелость самому прислуживать вам. К тому же, в доме не осталось других слуг. Здесь очень пусто и холодно без госпожи…

— Не мни сиськи, наливай, — я снова развернул письмо.

«Мой милый друг, к тому времени, как ты прочитаешь это письмо, скорей всего, я буду уже мертва…»

Глаза неожиданно наполнились слезами, я зло стер их рукавом камзола и одним глотком осушил поданную рюмку. Крепчайшая испанская водка пролилась в желудок как вода.