XVII. Наваррец

Игорь Шенгальц

XVII

Наваррец

Глава 1

Париж! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!..

Я вновь въезжал в этот город, оказавшийся ко мне не больно-то дружелюбным. Но я все еще был жив, и это главное. Спасибо герцогине. Уж не знаю, что на самом деле ей двигало, но вовремя же она меня предупредила. Иначе сейчас пара солдат барона закапывали бы мое бренное

В общем, сбежал и хорошо. Повезло!

Мне кажется, или я стал привыкать к парижской вони, как привыкаешь ко всему на свете. И все же от мусорных свалок за стенами города я старался держаться подальше.

Погони я не ждал, не до меня сейчас заговорщикам. По дороге я встретил кортеж герцога Орлеанского, так что если меня и хватятся, то не раньше, чем через пару часов. А когда это произойдет, попробуй-ка угадай в какую сторону я сбежал и догони!

А теперь и подавно: меня отыскать в городе, в котором проживает не меньше миллиона человек, нереально.

Помимо Орлеанского, я встретил по пути в Париж еще кое-кого. Этот странный блондинчик, знающий русский язык. С лицом обаятельного херувима, он наверняка нравился дамам всех возрастов. Надо было с ним поговорить по душам, эх, надо было! Сейчас я сожалел о своем решении, но в тот момент, не сомневаясь, взлетел в седло и пришпорил лошадь. И все из-за его глаз… очень уж недобрыми они были. Глаза убийцы. Так на тебя смотрит волк перед прыжком. Крайне опасный тип. Никогда не знаешь, что такой человек выкинет в следующий момент: то ли бросится на тебя с ножом, то ли прикончит более замысловатым способом. Я не испугался, просто поостерегся. Хорошо, что мы разошлись мирно.

Интересно, что блондин подумал обо мне. Сам он тоже не слишком-то жаждал общения. Я вспомнил, что мельком видел его пару раз, и всегда в критически важные для меня моменты, да и память де Браса подсказывала мне, что и он однажды встречался с этим кавалером де Бриенном. Случайность? Вряд ли. А если закономерность, но надо понять, в чем она состоит. Как он там сказал, аббатство Руамон? Все же при случае обязательно наведаюсь туда и постараюсь узнать, где блондин выучился русскому и как с такими глазами становятся аббатами.

Ну да сейчас не до него.

Мы с Перпонше переночевали на постоялом дворе, чуть в стороне от тракта. Я не хотел въехать в город ночью, лучше с утра пораньше, когда солнце светит ярко и люди более дружелюбные.

— Кусок коровьей лепешки, смотри куда прешь! — я чуть повернул лошадь и пинком сбил наземь какого-то недотепу, чуть не попавшего под копыта.

В ответ раздалась отборная ругань, но я проигнорировал пейзана. Вместо этого поинтересовался у слуги, ехавшего следом:

— Перпонше, скажи-ка мне, друг мой, ты все уяснил из того, что я тебе говорил?

— Конечно, мой господин, сделаю все, как обещано. Сниму дом с большим двором. Как раз знаю, где есть подходящий — на улице Сен-Мартен. После этого найму несколько человек, куплю лошадей и экипажи, дело пойдет, я уверен!..

— Лошадей без меня не покупай, я сам выберу подходящих. С экипажами тоже пока повремени. Людей подбери, но после я сам с ними побеседую. А вот дом сними на свое усмотрение, город ты знаешь лучше меня. Уверен, не подведешь. Если кто-то будет обо мне спрашивать, что ты сказать должен?

— Знать не знаю, где вы есть сейчас. Не видел вас после ареста! — отрапортовал Перпонше.

После того, как из-за него меня арестовали гвардейцы, я считал, что лучше сто раз повторить инструкции, чем потом жалеть. По идее, моим слугой не должны были интересоваться. При побеге из королевского суда его лицо так же было закрыто платком, как и лица остальных заговорщиков, поэтому узнать его тогда не могли. Так что и искать его вряд ли будут. Но все же существовала вероятность, что о нем все же вспомнят, и тогда пиши пропало. Если к дворянам пытки применяли, когда для этого имелись серьезные основания и разрешение короля или кардинала, то с простолюдином никто церемониться не будет. Подвесят на дыбе, и расскажет он, как миленький, все, что знает, без утайки. Поэтому своими планами я с Перпонше делиться не стал, как и адресом, который дала мне герцогиня.

— Меня не ищи. Я буду сам к тебе наведываться. В крайнем случае, оставишь для меня записку в какой-нибудь таверне… вот как раз «Три веселых монаха», там и оставь, — я указал на дом с крупной вывеской, мимо которого мы в этот момент проезжали. — Записку пиши на имя шевалье де Ла Русс*.

*russe(фр.) — русский

Мне показалось это забавным. Перпонше кивал на все мои пояснения, но я все равно не был до конца уверен, что он не сделает все по-своему.

— И смотри, за деньги отвечаешь головой! Никому не доверяй, кроме меня, разумеется, и ни за что не плати авансом. Я спрошу за каждый су, будь уверен!

— Я все исполню, мой господин, будьте покойны…

На этом мы с Перпонше распрощались. Он двинул прямиком на улицу Сен-Мартен узнавать об аренде дома, так ему не терпелось начать самостоятельный бизнес. Я же отправился на улицу По-де-Фер, по адресу, данному мне Мари.

Сказать, что я не был взволнован предстоящей встречей, значит не сказать ничего. Мне, конечно, отшибло память о прошлом, но не настолько же! Кто не знает славного гасконца д'Артаньяна? Но одно дело книжный герой, а совсем иное — реальный человек. Я не сомневался, что от книжного образа прототип будет отличаться, как балерина от сантехника. И все же мне было крайне любопытно взглянуть на этого человека.

По моим прикидкам, сейчас гасконцу было лет семнадцать-восемнадцать. Более я не знал о нем ничего, кроме того, что в реальной истории он приехал в Париж около 1640 года, то есть на десять лет позже. Тогда это имело смысл, потому как капитан-лейтенантом мушкетерского полка стал беарнец де Тревиль, оказывавший свое покровительство как беарнцам, так и гасконцам. Сейчас же мушкетеров было меньше — всего одна рота, и командовал ими де Монтале, про которого я не знал ничего.

Вещей у меня с собой не было, мы бежали из замка налегке, лишь позаимствовав у барона пару лошадей на время. Поэтому, недолго думая, я спросил дорогу у первого встречного, и направил лошадь в сторону улицы По-де-Фер, которая, как оказалось, находилось в непосредственной близости от Люксембургского дворца, где как раз и проживала Мария Медичи — женщина, желавшая моей смерти.