Я Алекто Кэрроу!
Шрифт:
Я призвала стул и толкнула на него Джинни. Наколдованные веревки надежно зафиксировали ее. Можно было приступать к главному.
– Хочешь, я расскажу тебе об Азкабане?
– начала я, пододвинув корзину поближе, чтобы Джинни были видны крысы.
Она попыталась смотреть в другую сторону, но корзина буквально притягивала ее взгляд.
– Там тоже есть крысы, - я говорила негромко, почти без эмоций, - крысы есть везде. Хитрые твари. Заключенному нужно успеть съесть свою пайку как можно быстрее, иначе съедят они. А если человек долго лежит неподвижно, то крысы
Джинни тяжело сглотнула, на ее лбу появились капельки пота.
– Даже у долго голодавшего человека есть, что отгрызть, - моя волшебная палочка коснулась щеки девушки.
– Крысы начинают с самого мягкого. Лакомого. Щеки, губы. Нос. Грудь у женщин. Бедра и ягодицы. Так и жрут. Заживо.
Похоже, что на отдельных личностей наложили «Силенцио». Мне никто не мешал. Я улыбнулась. Джинни тяжело дышала.
– Знаешь, как китайцы пытают своих пленников? – продолжала я. – Одна из пыток связана с крысой. Зверька сажают в большой глиняный горшок, в котором есть довольно много мелких отверстий. А горшок привязываю к заднице жертвы. Крыса бегает в горшке, царапает стенки, пытается сбежать, а ее начинают колоть острыми раскаленными прутьями через отверстия в горшке. Ей больно, она бесится. И очень хочет жить. Как ты думаешь, как именно крыса выбирается на волю? Да, по глазам вижу, что поняла. Ты права, крыса начинает прогрызать себе путь. Через задницу в живот. Это очень больно. Жертва при этом в сознании и все чувствует. Хочешь испытать на себе? Мы устроим китайскую пытку специально для тебя? Или просто привяжем тебя в камере, чтобы крысы смогли не торопясь полакомиться тобой?
Тоненько зазвенели стекла, но я купировала стихийный выброс ударом по лицу. По губам маленькой бунтарки потекла кровь.
– Не выйдет, девочка! Ты сама выбрала. В тот момент, когда решила, что тебе можно больше, чем другим. Что ты особенная. Так вот, для крыс ты такая же, как все. Разве что чуточку вкуснее.
Я отлевитировала крысу к самому ее лицу.
– Я отдам тебя крысам. И они тебя сожрут.
– Нет! Нет… не надо… Нет…
– Почему нет? Это же ради Гарри. Правда, ему будет все равно. Но ты умрешь не просто так, ты умрешь за Гарри Поттера. Я отдам тебя крысам. Они будут тебя жрать ради Гарри. Ради его зеленых глаз.
– Не отдавайте! Нет!
Испуганная воплями крыса щерилась у самого ее лица.
– Не отдавайте! Не отдавайте!
– А кого отдать? Кого отдать крысам?
– Гарри! Отдайте им Гарри! Пусть они его сожрут! И Рона! И Грейнджер! Отдайте им их всех!
– Где же я возьму им Гарри? А ты уже здесь. И крысы хотят есть.
Информация хлынула потоком. Мы услышали все: и про упыря, замещающего Рона, и про штаб Ордена Феникса, и про то, что меч собирались передать через домовика Добби, который носил письма Поттеру. Оставалось только записывать.
Я убрала крысу. Послышалось несколько хлопков. Это аплодировал Волдеморт.
– Отлично, Алекто!
– Чудовище! – послышалось со стены.
– Секо! – Беллатрикс, которой не дали выступить, бросила заклинание в портрет Дамблдора.
Странно, но режущее не оставило на холсте даже царапины. Снейп на мгновение прикрыл глаза. Это уже интересно. Я бы даже сказала, что это очень интересно.
– Занятная защита! – оскалился Волдеморт. – С этим стоит разобраться. Позже. Сейчас у нас полно других дел, куда более неотложных. А с этими… «героями» вы справитесь сами.
– Всех в карцер! – распорядился Амикус. – По одному. Пусть подумают над своим поведением.
Разумно. Хотя домовик может и выпустить. Но я сделала, что могла. Да и имя домовика, который связан с заговорщиками, уже прозвучало. Остается надеяться, что его обезвредят до того, как он вновь попытается на меня напасть.
– Отвратительная история, - проговорил Волдеморт, - а ведь я собирался передать Хогвартсу две реликвии Основателей, которые мне удалось разыскать. Согласитесь, как-то несправедливо, что в школе хранится только то, что принадлежало Годрику Гриффиндору. Медальон моего предка, Салазара Слизерина, и чаша Хельги Хаффлпафф могли бы занять достойное место в этом кабинете. Но раз тут творится подобное…
Ага, он все понял и сделал! Но я сейчас об этом не буду думать, а изображу восторг, как и положено.
– Вы нашли эти сокровища, милорд? Это чудо!
– Да, но об этом мы поговорим позже. Как я уже говорил, у нас много дел.
В замке остались Долохов и младший Лестранж. Мы расположились в кабинете директора, который принял свой обычный вид. Деканы с максимально возможной скоростью покинули наше общество. Снейп выставил огневиски, у Антонина была с собой его фляжка с водкой.
– Вот как надо! – сказал Рабастан. – А то все «Круцио», «Круцио»! Но с засранцами нужно что-то делать. Обидно, что все чистокровные.
– Девиц замуж, чтобы дурью не маялись, - предложил Долохов, - предварительно всыпав как следует. А вот парень… даже не знаю. Вроде и сопляк еще, а злости в нем на десятерых хватит.
– Лонгботтом, - пояснила я, - за родителей мстит. Даже жалко, последний в Роду. И Помона за него просила. Говорит, настоящий талант в гербологии. Можно было бы отобрать палочку и отправить домой, взяв нужные клятвы, но, по слухам, там бабка дурнее всего факультета Гриффиндор и МакГоннагал вместе взятых.
– Кошку-то пороть будете? – хмыкнул Рабастан. – Флитвика даже жалко. А ей надо бы как следует всыпать.
– Правила для всех, - ухмыльнулся Амикус. – Хотя мне тоже жалко Флитвика. Но сейчас гораздо больший интерес вызывает Поттер. Не упустили бы.
– Пусть побегает, помирать уставшим придется, - ответила на это я, вспомнив известную фразу про снайпера*. – Нам же нужно подумать, как подать всю эту историю общественности. Эти, с позволения сказать, дети – чистокровные. Это не магглокровок мучить. Да и с магглокровками теперь, как оказалось, не все чисто.