Шрифт:
Глава 1
Март необычайно радовал солнцем. Тепло лилось через холодный хрусталь небесной синевы, тревожило ещё пока голые ветви деревьев, грело счастливые лица людей. Я заметила прогуливающуюся по тропинке, подтаявшей проплешинами проталин, пару. Девушка, высокая, статная, щебечущая! Я не сразу узнала её, а ведь она дважды в неделю приходит в мой класс и учит меня истории. Я засмотрелась на неё! Сейчас эта строгая женщина казалась совсем другой, влюбленной! Пространство дышало безмолвием, блеск солнца словно слизывал серый тлен.
Я подняла глаза, и кровь заледенела в моих жилах. Я вдруг окунулась в глаза мужчины. Там не было жизни, только стальной, хищный блеск, только жажда крови. Я пыталась кричать, но мой голос уносил ветер, я билась о невидимую преграду, рвала до хрипоты горло, но девушка не слышала меня.
Она всё ещё улыбалась, когда луч солнца, пытаясь помочь, обнаружил стальной клинок, опустившийся на нежную кожу не защищённого шарфом горла. Острое лезвие словно отрезало её юную жизнь и вслед за своим хозяином отскочило подальше, чтобы издали любоваться страшным спектаклем, чтобы чётко видеть, как тёплая кровь смешалась с комковатым снегом, а в глазах жертвы медленно таяло непонимание. Я больше не пыталась кричать, моё тело парализовало от ужаса, язык онемел.
Картина, ярко вспыхнувшая в памяти, была так свежа, что я содрогнулась, словно вживую увидев хищный взгляд убийцы. Как будто всё произошло вчера. Хотя было это давно, очень давно…
В своих воспоминаниях я уже добралась до храма и стояла на самой нижней ступени перед белоснежной громадой, которая должна была внушать благоговение. Я пришла сюда в поисках утешения, потому что моя изломанная душа никак не могла принять показываемое мне будущее. Я никому бы не пожелала такого дара, как у меня. Многие назвали бы меня видящей или экстрасенсом, а я считаю, что просто проклята! Хотя люди называют меня ангелом. Но разве ангелу бывает так больно?!
Италия. Храм. Стоя перед внушающим трепет зданием, я испытала странное чувство. Не благоговение, скорее страх. Всегда относила себя к клану атеистов. А посему посещения церкви избегала. Считала, что это лишнее. Зачем лицемерить и идти в храм, заведомо относясь к вере со скепсисом? Примерно так рассуждала я обычно, если случалось оказаться рядом со святилищем. Возникала тяжесть на душе, неодолимое желание развернуться и уйти охватывало меня. Что и делала… Казалось ещё, что стоит переступить порог церкви – и на меня обрушится гром и молния. За богохульство. Такая фобия. Не сегодня.
Глядя на святилище с белоснежными стенами, я испытала притяжение. Как странно, стоит признать собственный страх, и он исчезает. Я решилась. Сделала шаг вперёд и… Натолкнулась на неожиданное препятствие. Прелестная девчушка лет пяти стояла передо мной, задрав голову, обрамлённую густой шапкой смолисто-чёрных волос. Огромные карие глаза на пухлом личике были полны восхищения:
– Тётя? Ты ангел? – спросила по-итальянски девочка. Я покачала головой, раздумывая, что ответить. Выскочившая из церкви молодая, немного полноватая итальянка с такими же большими карими глазами, как у девочки, схватила её за руку и повела обратно.
– Простите, синьорина! – извинилась на ходу женщина. Негромко выговаривая упрёки, потянула дитя прочь от меня, в лоно храма.
– Почему ты убежала? Зачем пристаёшь к тёте? – Итальянка говорила очень быстро, а девочка шла, упираясь, с неохотой, постоянно оглядывалась.
– Мама, эта тётя – ангел! – звонко сказал ребёнок и начал капризничать, вырываясь. Итальянка шустро схватила малышку в цепкие руки и скрылась за массивной дубовой дверью. Пустяковое на первый взгляд событие затронуло дремлющие струны души, и протяжной нотой отозвалась боль. Развернувшись, я пошла по направлению к гостинице, тоскливо размышляя о том, что мне не суждено попасть внутрь храма… Заходить следом за итальянками расхотелось. Большие тёмные глаза, наполненные трепетом, стояли перед мысленным взором. Настойчивый и требовательный вопрос во взгляде малышки вызвал острое, до дрожи, чувство одиночества. Одна… Во вселенной.
Поймав такси, я доехала до отеля. Зашла в номер, налила чашку чая, вышла на балкон. Всё механически, как робот. Стоя с чашкой в руках, смотрела, как закат прощально золотил стены и крыши домов чужого города. Одна. Чужая везде и всегда. Скупая слеза выкатилась из-под прищуренного века, за ней другая. Не плакала очень давно, поэтому слёзы удивили и даже напугали.
Девочка назвала меня ангелом. Часто, в детстве и во взрослой жизни, окружающие отмечали мою внешность, называя её ангельской. Говорили, что имя удивительно точно отражает мою личность.
Я родилась дождливым осенним вечером, 7 октября 1979 года в провинциальном городке Н. По рассказам мамы, увидев небесно-голубые глаза, нежную кожу и вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы, родители не нашли ничего лучше, чем назвать девочку Ангелиной. Так начался жизненный путь Ангелины Владимировны Розановой. До одиннадцати лет моё детство было вполне рядовым. Советским. Обычным. Очень счастливым. Мой отец, Розанов Владимир Андреевич, работал на химическом предприятии начальником производства, мама, Розанова Ирина Сергеевна, трудилась в детской библиотеке. Отец был родом из города Н., мама, коренная москвичка, выйдя замуж, переехала жить в Н. Её детство и юность, прошедшие в Москве, надолго оставались для меня неизвестной историей. Мы жили тихо и счастливо в городе Н., и о Москве я услышала значительно позже.
Возможно, именно из-за маминой работы, едва научившись читать, я целыми днями начала пропадать в библиотеке. Здесь царила благоговейная тишина, пахло старыми книгами и загадочными тайнами.
Мои мама, и отец потеряли своих родителей ещё в юности. Может быть, этот печальный факт сблизил их. Папа учился в Москве, где родители и познакомились. После свадьбы отец увёз маму из столицы в провинциальный городок, там у него была доставшаяся по наследству квартира. Многочисленной родни я была лишена и не без зависти смотрела на ровесников, имеющих кучу разнообразных родственников. У меня же не было никого, кроме мамы и папы, да ещё тёти Лиды, маминой старшей сестры.
В реальности я видела тётю в глубочайшем детстве, то есть даже не помнила. Обитала единственная родственница в Москве, в той самой квартире, где они с моей мамой провели детство и юность вместе со своими родителями, когда те ещё были живы. Тётя Лида занималась бизнесом (это стало ясно из разговоров родителей). Каким именно, никогда не уточнялось, да и сами разговоры возникали так редко, что о существовании тёти я долго не вспоминала.
Я росла в обычной советской семье, правда, с неплохим достатком. Имелась машина, «жигули» шестой модели. В двухкомнатной квартире, находившейся в ветхом бараке послевоенной постройки, наше немногочисленное семейство купалось в идиллии и уюте. Атмосфера сказочности и таинственности окружала для меня барак. Вокруг возвышались новостройки, но милее этого уголка не было в мире.