Я - Ангел
Шрифт:
– Обычный отит среднего уха, но как говорят, бережёного бог бережёт, поэтому поедем, красавица, лечиться в больницу.
– Дома в таком состоянии нежелательно находиться, сами понимаете, - пояснил он уже для матери.
Мать сунула Маше заранее приготовленный пакет с вещами, помогла одеться и шепнула в дверях:
– Давай, мила дочь, выздоравливай. Если смогу, заскочу. А нет, не сердись. За время, что в больнице будешь, подыщу тебе работу, а отцу придумаем что сказать.
Из дверей кухни выглянула Валька, обиженно посматривая
– Машенька, выздоравливай. Я очень хочу, чтобы ты не болела. Очень-очень. Обещаешь?
– Обещаю, - улыбнулась Маша.
Машу положили в терапевтическое отделение. В палате лежали две пожилые женщины. Они сочувственно посмотрели на Машу. Она, не желая вступать с ними в разговоры, молча, отвернулась к стене.
– Как зовут тебя? – поинтересовалась та, что лежала на соседней койке.
– Маша.
– Машенька, как же тебя угораздило простудиться под Новый Год? – посочувствовала соседка с другой койки у окна.
– Вы же тоже заболели, что и мне нельзя, - пробурчала Маша.
– Нам можно, мы уже в возрасте, а вы молодые сильные.
– Значит я слабая, - кратко пояснила Маша, давая понять, что не желает дальнейшего продолжения разговора.
Но уже через три часа, после процедур, и сытного обеда, Маша сменила гнев на милость и разговорилась с женщинами. На расспросы о семье, она рассказала, где уклончиво, а где и приукрашивая реальную действительность. Женщины взволнованно охали, слушая её рассказ.
– Тебе бы впору писать романы, - заявила тётя Нюра, та, что лежала у окна.
Говорила тётя Нюра с одышкой, часто останавливалась, чтобы набрать в лёгкие воздух. У неё была тяжёлой формы астма.
Другая женщина, тётя Лида, ничего о себе не рассказывала, но она была очень внимательной слушательницей. Была тётка Лида худой и измождённой. Маша даже не удержалась и поинтересовалась у тёти Нюры, что это за болезнь у тётки Лидии.
– Говорят, рак печени, - шёпотом ответила Нюра.
Маша с жалостью посмотрела на тётю Лиду, хотела сказать ей что-нибудь хорошее, доброе, но та вдруг её опередила.
– Я своё уже отжила. О себе лучше подумай. О судьбе своей.
– А чего о ней думать. Живу себе и живу.
– А нужно не просто жить, но и головой думать и одновременно сердцем чувствовать. Слушала я тебя, слушала и поняла, что хороший ты человек, но уж очень откровенная и открытая, предстаёшь перед всеми, как на блюдечке с голубой каёмочкой, нате мол, кушаёте меня, вот она я вся перед вами.
– А что же плохого в открытости-то, тётя Лида?
– Ничего в этом плохого нет, но только знать нужно перед кем душу распахивать, а перед кем помалкивать, а иных и за десять вёрст обходить.
– Ну, совсем мозги девчонке задурила. Она к этим знаниям придёт к нашему с тобой возрасту, - проворчала Нюра
– Прийти-то придёт, но только очень многое потерять может.
– А хотите, я прямо сейчас напишу рассказ о
– Эна куда загнула в историю!
– Нюра польщено заулыбалась.
– И то верно, чем вот так лежать, займись делом. С удовольствием послушаем твоё художество, – одобрила Машу Лидия.
– Ручка-то с тетрадкой при тебе есть? Или у медсестры попросить?
– Есть! Я из дома заранее прихватила.
До самого вечера Маша сидела за тумбочкой и строчила, строчила…
Её никто не тревожил. Даже ужин принесли в палату. Когда рассказ был уже готов, и Маша была в предвкушении зачитать его, дверь палаты открылась и вошла медсестра с двумя девочками, примерно Машиного возраста.
– Везёт нам на молодёжь, - приветливо улыбнулась новеньким тётя Нюра.
– Не ворчи, Власовна. К завтрашнему дню освободится палата напротив, поселим вас пенсионеров отдельно,
– Да нам и здесь с молодёжью неплохо живётся.
– Вам отдых нужен. А вон им молодым, - медсестра указала на девочек, - и посмеяться и повеселиться хочется. Но на то они и молодые.
Маша искоса посматривала на прибывших девчонок. Одна из них была на вид лет четырнадцати. Маше эта девочка сразу понравилась. Простая и открытая. С ней можно было легко и просто сдружиться.
А с другой, которая, похоже, была её ровесницей, Маша ощутила полную несовместимость. Девушка была очень красивая и ухоженная. Белокурые волосы локонами струились по плечам. Точёная фигура и подобранная со вкусом одежда, совсем не та, к которой привыкла Маша. Девушка знала себе цену.
Она оглядела всех в палате, и осталась довольной. Соперниц своей неотразимости она не обнаружила. От взгляда белокурой красавицы Маша почувствовала себя замарашкой и, признав главенство новенькой, опустила глаза.
– Будем знакомиться, - гостеприимно заговорила первой тётя Нюра.
– Меня Катя зовут, - представилась девочка, та, что понравилась Маше.
– Инна, - кратко объявила блондинка.
– Ну, а я тётя Нюра, - и, указала новеньким на остальных. - Вон там, у стены Машенька, а рядом с ней на соседней койке тётя Лида.
– Очень приятно, - вежливо улыбнулась Катюша.
– А вот мне не очень приятно, словно в склеп попала, - Инна поморщилась.
– Не волнуйся, недолго мы тут задержимся, - подала голос тётка Лидия, – медсестра завтра нас в другую палату переведёт.
– Да уж, быстрей бы. Вам помирать пора, а вы всё лечитесь.
В палате зависла тишина. Видимо Инна поняла, что перегнула палку, и попыталась исправить ситуацию. Она елейным голоском извинилась перед всеми, списав на то, что у неё дома лежачая бабушка, много лет уже к постели прикованная. Нет, бабушку она любит, заметив взгляд укора тёти Нюры, поправила себя Инна, но уж очень тяжёлый дух висит в квартире. Все подруги, да и мамины тоже, в голос твердят, что в доме, словно в склепе пахнет смертью.