Я без тебя не могу
Шрифт:
Только знаю, что надо бежать от него. Чем дольше я нахожусь в такой близости к нему, тем хуже будет потом. Он, как топь, как болото, затягивает в свою темную бездну, выбираться из которой не хочется, но и оставаться в ней смерти подобно.
С его губ срывается грубость, и это отрезвляет меня, но не настолько, чтобы уйти прямо сейчас, и я веду себя так, чтобы соответствовать его словам. Только денег за свое удовольствие брать не буду. Когда кончила, это немного уняло ноющую боль, терзавшую тело в химически вызванном желании, и я смогла мыслить несколько более ясно.
– Куда собралась, красавица? – спрашивает тот самый охранник,
Мы стояли на выходе, где было достаточно людей из светской тусовки, но всем было плевать на танцовщицу в маске. Они затягивались сигарным дымом и с любопытством поглядывали в нашу сторону, должно быть, приходя к выводу, что я сама виновата. Но, по крайней мере, здесь я хотя бы в относительной безопасности.
Чувствую, что, если сейчас откажу и начну вырываться, он попытается взять свое силой и увести меня куда-нибудь. Судорожно размышляю, как выпутаться, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть хотя бы одного человека, способного заступиться за меня. Увы, окружающие мужчины в коротких штанишках и с ухоженными бородками вряд ли будут пачкать руки, они лишь в неловкости отводят глаза.
Замечаю, как к нам уверенным шагом направляется мужчина. Судя по этому отутюженному костюму и кипенно-белой рубашке, сшитым по лекалам шкафа, он тоже секьюрити, только в отличие от того, что сейчас сжимает мою руку, этот явно уровнем выше и старше на десяток лет. В глазах обнаруживается ум, а лицо кажется смутно знакомым.
– Отпусти её.
Пальцы тут же разжимаются, и я, не теряя времени, запрыгиваю в припаркованное неподалеку такси.
Добравшись до дома, словно примерная девочка после слишком бурной вечеринки, выпила абсорбент с большим количеством воды. Завтра, когда проснусь, это будет всего лишь сном – сладким ночным кошмаром, не имеющим ничего общего с моей действительностью. В моей реальности больше не было мужчин, подобных Самгину, от которых я могла зажечься, как спичка, и истлеть до основания за секунды.
Никто из тех, кто встречался на моём пути, не шел ни в какое сравнение с ним. Первое время меня воротило от каждого, кто приглашал на свидания или даже смотрел в мою сторону. Я не планировала себя хоронить или, как сказала Марина, вести жизнь отшельника, но заводить отношения с мужчинами, которые не вызывали во мне интерес, мне претило. Мне казалось, что куда приятнее провести время с друзьями или в одиночестве.
Клим имел множество разных качеств, которые пробуждали во мне бурю эмоций – от всепоглощающей ледяной ненависти до горячей, как июньское солнце, любви. Обычные же парни могли вызвать только раздражение. Если отбросить тот тонкий момент, что Самгин способен очаровать своей порочной улыбкой даже престарелую девственницу, посвятившую свою жизнь работе в библиотеке, которая будет готова расстаться с невинностью, если он попросит. Мужчины же в моей текущей реальности редко способны меня даже просто рассмешить, не то что возбудить.
Помню, как пришла с Мариной и другими сокурсниками в бар на последнем курсе университета и решила, что прошло уже достаточно времени и я должна зашлифовать болезненные воспоминания о Самгине другим парнем. За мной ухаживал симпатичный молодой человек с нашего потока, и мне показалось, что если я буду в достаточной мере пьяна, то смогу заняться с ним сексом. Он был такой
Его ласки меня не волновали, губы, касаясь меня, оставляли лишь влажный след, который хотелось стереть. Я стоически терпела, когда он толкался членом внутри меня, не испытывая никаких эмоций, кроме омерзения. К себе. Оттого, что намеренно выпила лишнего и позволила, не испытывая ровным счетом ничего к человеку, прикасаться к своему телу. Всю ночь проплакала в подушку, чувствуя себя грязной, запятнанной, хотелось смыть под водой с тела и из памяти эту нелепую ночь.
После этого опыта я больше не делала попыток снять сексуальное напряжение в состоянии алкогольного опьянения. У меня были мужчины, физический контакт с которыми не вызывал отвращения, и я была способна получить с ними разрядку. Но никто из моих сексуальных партнеров никогда не мог добраться до сердца, я не испытывала к ним привязанности, у меня не было потребности разделить с ними свою радость или горе. Такое поведение их удивляло, ведь я сама вела себя, как мужчина. Не звонила, не писала, ни на каких отношениях не настаивала, что вызывало в них охотничий интерес, а во мне – скуку.
Понимала, что им тягаться с незримым соперником, возведенным мною в разряд эталона, о котором они ничего не знают, было невозможно. Но никакие ухаживания, подарки, цветы и шоколадки не были способны растопить моё сердце.
Я еще не проснулась, не поняла, где была ночью, что делала, с кем едва не занялась сексом, и мне показалось, этот стук в дверь лишь продолжение моего сна. Но удары не прекращались и не прекращались.
Всплыло воспоминание, что я заказывала доставку воды на раннее утро, но, видит Бог, не помнила, на какое число. С трудом разлепив глаза, я выглядываю из-под одеяла, не теряя надежды, что настойчивый гость, кем бы он ни был, уберется. Но, видимо, сегодня утром у него были другие планы, и он продолжил методично колотить по двери.
Спустив ноги на ледяной пол, я достала из рюкзака банковскую карту и пошла отворять дверь, с мыслью, что сделаю выговор менеджеру.
Тяжелые ботинки были готовы вновь нанести удар. Отрываю дверь и замечаю занесенную ногу в ботинке. Хмурюсь. Эта обувь явно не принадлежала представителю курьерской службы «Чистые воды», учитывая, что на ту сумму, которую они стоили, целой семьей в Москве можно жить не меньше года.
Мой взгляд медленно поднялся по обманчиво потертым джинсам к черному свитеру. С каждым сантиметром, который преодолевали глаза вверх по его телу, сердце в груди билось все быстрее и быстрее. А встретившись с ледяным зеленым взглядом, внимательно и зло нацеленным на меня, я почувствовала, что оно и вовсе остановилось.
– Хорошо танцуешь, Алена.
Оторопело смотрю на него в лучах утреннего солнца, изучая, насколько он изменился за прошедшие десять лет. Он по-прежнему настолько красив, что на него больно смотреть. Хочется вновь пройтись пальцами по его лицу, изучить губами, заклеймить поцелуями. Только вероятность того, что он мне это позволит, равна нулю. Меня так сильно тянет к нему, что я останавливаю себя, сжимая руки в кулаки.
С годами его мужественная внешность приняла более острые, суровые очертания. Если в двадцать два в нем еще была мягкость при жестком характере, отпечатавшемся на лице, то с возрастом она совсем пропала, обозначая, что перед тобой противник, который тебе не по зубам.