Я - богиня ни свет, ни твоя
Шрифт:
– Представь на мгновенье, что это все твое, - прошептал голос, а черная лапа легла мне на грудь. – Я слышу, как бьется твое сердце… Ритм сердца ускоряется… Твое сердце мечтает обладать всеми сокровищами мира…
– Нет, - отмахнулась я, осторожно опустив глаза вниз. На бриллиантах платья черная рука, подернутая дымкой тьмы, казалась еще страшней. – Меня просто когти смущают…
– Ах, дело в этом, значит, - усмехнулся голос, а меня поцеловали в висок так, что мои внутренности устроили соревнование, кто быстрее подкатится к горлу. – Ты не хочешь все золото мира? Людям будет плевать, кто ты, если у тебя
– И храмы, где поклоняются деньгам, называют банки, - внезапно вспомнилось мне, а я уцепилась за воспоминание, подернутое туманом.
– Иногда подушками, матрасами, погребами, сундуками, - послышался нежный смех. – Везде, где есть деньги, им поклоняются, мой маленький наивный светлячок… За деньги можно купить все, моя звездочка… И все деньги мира принадлежат мне…
– Но ты сидишь в маленькой кладовочке, - отозвалась я, глядя, как сокровища сверкают и рассыпаются золотыми водопадами. – Я не видела, чтобы хоть одна монетка закатилась в дверную щель с попыткой тебя освободить…
– Ты могла бы купить веру в себя, - торговался сладкий голос. – ты сыпала бы золотом направо и налево, а они бы тебя боготворили… Представляешь, а потом они снова несут его тебе… И так до бесконечности!
– Круговорот золота в природе, - вздохнула я, а золото померкло. Отражение плыло, розы дурманяще благоухали, не давая мне вздохнуть. Сверкающее платье стало еще прекрасней, мое лицо стало идеальным. Фарфоровая кожа, ни единой морщинки, а волосы, которые не сильно блистали пушистостью и лохматостью упали светлым водопадом. Алые, словно бархатистые лепестки роз губы приоткрыли от изумления, а пушистые норковые ресницы сделали обольстительный взмах, обнажая глаза, сверкающие мириадами звезд.
– Я могу дать тебе красоту, которая затмит мир, - прошептал голос, а я дернулась, чувствуя, как от негодования рука пошевелилась и дала под дых «обольстителю».
– То есть, ты хочешь сказать, что я – страшная? – прищурилась я.
– Нет, я предложил стать тебе еще красивей, - миролюбиво усмехнулся шепот, а мои плечи растирали черный руки с когтями. – Настолько красивой, что перед тобой склонятся короли, принцы, правители, вожди… Люди будут терять дар речи, видя свою богиню…
– Спасибо, по-твоему, я – нищая? И красотою обделенная? – обиделась я, а все тут же померкло. Я стояла напротив зеркала, положив на него руки.
– Прости меня, моя звездочка, - прошептал голос, а меня обняли так, что сердце чуть не задохнулось. – Прости меня, если обидел… Ты – прекрасна и чиста…
– Но ты меня ни разу не видел, - уклончиво произнесла я, чувствуя, что могу шевелиться. Моя рука легла поверх черной руки и попыталась убрать ее с моей талии. Мои пальцы нежно гладили, а я слышала его смех, злясь от своего бессилия.
– Вдруг я настолько страшная, что стоит тебе открыть дверь, как тут же закроешь ее и забьешься в уголок, поскуливая и придерживая дверь изнутри, - усмехнулась я, не сводя глаз со своей пойманной руки. – Я буду постоянно напоминать тебе, что если будешь плохо себя вести, выломаю дверь, и ты снова увидишь меня.
– Не верю… Мой светлячок – самый прекрасный… Но даже в ее светлой душе есть что-то, что притягивает меня… Что ты хочешь, моя звездочка? Только скажи! – упрашивал меня голос, пока я пыталась нащупать границу сна и яви. – Просто скажи… Не стесняйся меня, мой светлячок… Я знаю все тайны мира…
– Да, ты прав, - прошептала я, вспоминая и удивляясь, как могла забыть такое. Перед глазами была самая сокровенная мечта, а мне казалось, что кроме нее в мире не существовало больше ничего. – У меня есть сокровенное желание… Только мне как-то неловко о нем говорить…
– Говори, мой сладкий светлячок, - задохнулся от счастья голос, а руки скользнули вверх и вниз по моим обнаженным плечам. – Что это? Самый красивый мужчина мира? Дворец из чистого золота? Уничтожить всех врагов? Поставить мир на колени? Осуществить твои тайные фантазии…
Дыхание опаляло мою шею, пока я вспоминала, как называется то, что я хочу.
– Я могу осуществить любую темную мечту, - шептал голос, словно уже начиная их осуществлять. – Любое сладкое желание… Так, как захочешь ты… Доставить такое удовольствие, от которого ты будешь умирать на моих руках раз за разом, умоляя не прекращать…
– Я хочу… фрикасе, - выдохнула я, вспомнив через силу название. – Безумно хочу фрикасе…
– Эм… фрикасе? – поинтересовался голос, пока я вспоминала фрикасе из кролика.
– Да! Фрикасе! – гордо ответила я, чувствуя замешательство со стороны соблазнителя. – Хочу фри-ка-се! Или ты не знаешь что это такое? Ты тут мне про тайные и сокровенные желания рассказываешь, а сам не знаешь, что такое «фрикасе»? Да какой ты после этого соблазнитель?
– Хорошо, а чем делается фрикасе? – осторожно спросили у меня. – Может быть, я что-то пропустил за сто лет плена… Немудрено, там уже «фрикасе» придумали… Новое – это хорошо забытое старое, так что напомни мне, чем его делают?
– С тобой неинтересно, - усмехнулась я, понимая, что не зря вспоминала слово. – Плохой из тебя обольститель. Даже про элементарное «фрикасе» не знаешь! Фу таким быть…
Я очнулась, глядя на то, как мои руки лежат на черной двери. Вместо зеркала из сна была дверь, заставившая меня вздрогнуть и зябко поежиться. На одной моей руке был браслет наручника с цепочкой, одеяло валялось на стерильном в своей белоснежности полу, а зеркало истерично орало, пытаясь меня разбудить.
– Ты хоть понимаешь, что если в твоей душе появится темное желание, то он подчинит тебя себе! – верещало зеркало, а я мысленно искала кирпич, чтобы успокоить его дешево и сердито. – Он только этого и ждет! Он будет соблазнять тебя, а ты не должна даже думать об этом! Как только в твоей душе появится тайна или порочное желание, ты пропала!
Зеркальная гладь всколыхнулась, а мне показали белоснежный храм. Жрица в белоснежных одеждах стояла перед статуей, простирая к ней руки. Другие жрицы пали ниц на ступенях. Их тонкие одежды разметались по полу, а они внимательно слушали старую жрицу.
– Тайна – это порождение тьмы. Секрет – это порождение тьмы, - поучала монотонным голосом жрица, прикладывая палец к губам, а на нее падал искрящийся белый свет. – Когда мы что-то скрываем – это тьма. Только тьма может скрыть. Свет никогда ничего не скрывает. Он все делает видимым. Если мы начинаем что-то скрывать, значит, это что-то нехорошее, недостойное. Тайные помыслы порождают пороки, пороки порождают преступления, а преступления порождают тьму.