Я больше тебе не враг
Шрифт:
У меня мурашки по рукам и спине, толпами, волосы шевелятся на затылке. А на языке горечь:
— Алена была прекрасной девушкой. Наивной. А ты воспользовался этой наивностью!
— Она была обычной, — припечатывает Макс, — Не слишком интересной и совсем не запоминающейся.
У меня к щекам приливает румянец. Я дымлюсь, едва совладав с яростью, вспыхнувшей в ответ на его слова.
— Какой же ты…
— Какой? — чуть склонив голову на бок, спрашивает Кирсанов. Ждет. Будто, ему действительно интересно
— Она страдала из-за тебя!
— Я разве ей что-то обещал? Или она увидела во мне прекрасного принца, готового весь мир бросить к ее ногам?
Она и правда видела в нем принца. Сколько бы мы с Сашкой не пытались вправить ей мозги – все без толку. Как дурочка грезила о нем, думала, что стоит только рассказать о ребенке, как все изменится.
— Она была беременна.
— Подтверждение есть? Того что от меня?
Его слова, как оплеуха. Я аж задыхаюсь от возмущения.
— Как ты можешь? Знаешь, как она ждала тебя?! Надеялась, что одумаешься!
В его глазах ноль отклика.
— Я не мог одуматься, потому что в душе не ведал, что там у нее происходит.
— Врешь! Она писала тебе. А ты игнорировал. Просто кинул ее в черный список, потому что притомила, и забыл! А она мучилась, — меня трясет. От ярости, от обиды за Аленку, оттого что он стоит рядом, равнодушный, как скала, и смотрит на меня сверху вниз. — Да, сердцу не прикажешь, оно само выбирает кого любить, а кого нет.
Почему мое выбрало именно его?! Зачем?!
Кирсанов мрачнеет еще сильнее.
— Я все понимаю. Но ты мог ее спасти. Тебе это ничего не стоило, ты бы даже не заметил этих копеек. И твой сын был бы с матерью, а не с чужими людьми.
— Повторяю, — Макс цедит сквозь зубы, — я ничего не знал. Ни о ребенке, ни о каких-то там проблемах. У нас не те отношения были, чтобы потом отслеживать, как там дела у бывшей. Разошлись и все.
— Даже сейчас отпираешься? — я горько усмехаюсь, — разочаровываешь, Кирсанов. Я видела те письма, которые она отправляла. Я даже сама пыталась тебя найти, но она до последнего держала твое имя в секрете. Боялась причинить тебе неудобства. Берегла.
— Надо же, какая странная девица. Жаловаться жаловалась, а подробностями не делилась. Удобно.
— Ты издеваешься?
— Не-е-ет, — тянет он, — я пытаюсь разобраться. То есть у тебя были только слова твоей драгоценной подружки о том, что какой-то козел бросил ее бедную, несчастную с пузом. При этом ни подтверждений того, что пузо от меня, ни доказательств того, что она действительно со мной связывалась, но ты вышла на тропу войны.
У меня печет глаза:
— Ты не видел, как она угасала. Не видел, как мучалась. Как страдала от мысли, что ребенок останется один.
— И даже в такой ситуации не призналась вам со Змей кто я, где я? Может, была не уверена,
Рука сама взлетает кверху, чтобы отвесить пощечину, но Кирсанов перехватывает ее, больно сжимая запястье.
— Да как ты смеешь!
Он сжимает еще сильнее, и у меня из брызжут слезы…
— Она всегда знала, где меня найти. И если думала, что я загнал ее в черный список, то позвонила бы с любого другого номера. Разве не так бы поступил любой нормальный человек попавший в беду и действительно нуждающийся в помощи? Я бы помог, без проблем. Но вместо этого она предпочла роль жертвенной овцы.
— Нравится изображать из себя рыцаря, когда уже все закончилось, да? — я пытаюсь вырвать руку из его захвата, но Макс удерживает, а потом и вовсе дергает так, что врезаюсь ему в грудь.
Больно до одури! Не физически, а в душе. Его прикосновения опаляют, заживо сдирая кожу. Мы враги, но я умираю от желания просто прижаться к нему и закрыть глаза.
Бой сердца, такой злой и такой знакомый, чувствуется даже через одежду. И мое собственное, едва дергаясь в конвульсиях, тянется за ним, пытается подстроиться, поймать общую волну.
— Равнодушное чудовище!
— Мммм, надо же, — отодвигает от себя. Одной рукой продолжает удерживать, а второй хватает за подбородок, вынуждая запрокинуть голову и смотреть в глаза, — И как тебе жилось с этим чудовищем? Как спалось в одной постели все это время?
Краснею до кончиков волос, злюсь, пытаясь вырваться, но Макс держит так, словно я не сильнее бабочки.
***
— Мучилась, наверное, бедняга, — на мужских губах появляется циничная ухмылка, — шутка ли два года трахаться с чудовищем.
Я чувствую, как пылают мои щеки.
— Макс…
— Хотя ты девка целеустремленная. Ради дела на что угодно готова. Хоть в глаза улыбаться, а за спиной травить, хоть бабу другую подложить, хоть самой ноги раздвигать.
Дергаюсь, снова пытаясь вырваться, но его хватка не слабеет ни на миг.
— Что-то не так, милая? Я в чем-то ошибся.
Я не знаю, каким образом, он все выяснил, но меня это пугает до коликов. Поэтому ляпаю первое, что приходит в голову:
— Если бы я на самом деле хотела тебя отравить, то давно бы это сделала!
— Ммм, мне сказать спасибо за то, что пощадила? Надо же, какая великодушная дева мне досталась. Повезло.
— Отпусти! — снова вырываюсь, и снова без толку. Сжимает больно и безжалостно.
— Э, нет, дорогая. Я теперь тебя никуда не отпущу. Будешь рядом, и будешь расхлебывать все, что наворотила. Это, конечно, не то долго и счастливо, о котором я раньше мечтал, но тоже неплохо. Тем более, ты мне очень крупно задолжала.
— Я ни копейки себе не оставила. Все перевела в приюты…и на счет твоему сыну!