Я больше тебе не враг

Дюжева Маргарита

Я укладываю ее обратно и чувствую себя конченым дебилом.

Как так вышло, что из мстителя я превратился в медсестру? Не иначе Вселенная издевается, желая в очередной раз наказать за самоуверенность.

Бывшая жена моментально засыпает, а я сижу рядом, уперевшись ладонями в колени и смотрю в пол. В голове творится хрен пойми что, на душе тошно. И я не знаю, что с нами будет дальше.

— К черту, — выхожу из комнаты и спускаюсь вниз.

Не могу находится рядом с ней. Мне нужен воздух и расстояние. Чем дальше от нее,

тем лучше. Желательно на другой конец это мира, а еще лучше в какой-нибудь другой, а заодно и память почистить, чтобы раз за разом не гонять в голове все, что произошло.

На дворе еще ночь, а я уже с кофе. На сон не надеюсь, так что можно.

Он горький и крепкий, и с первого же глотка пробивает так, что в голове начинает шуметь, а сердце протестующе дергается, наращивая ритм.

Выпить литр этого пойла и сдохнуть от тахикардии. Почему бы и нет…

Может, подымить? Неохота.

Я вообще ничего не хочу. Разве что забыться, но кто же мне позволит. Совесть, стерва конченая, сидит спокойно минут десять, а потом начинает ворочаться, подкидывая неудобные вопросы.

Как там Тася?

Температура спала?

Уже легче?

Может, проверить?

Я не хочу ничего проверять, не хочу думать о том, что с ней, и тем не менее отставляю кружку в сторону и тащусь к лестнице, обзывая себя последними словами.

Какое мне дело до того, что будет с той, которая наизнанку меня вывернула, перетряхнула всю мою жизнь, камня на камне от нее не оставив?

В комнате сумрачно – уходя, я оставил только небольшой ночник у противоположной стены. И тихо.

Но подойдя к кровати, понимаю, что эти тишина и спокойствие обманчивы. Бывшая жена полыхает. Таблетка то ли не успела помочь, то ли не подходит, а жар и не думает отступать.

— Да чтоб тебя! — иду в ванную комнату, беру из стопки два чистых полотенца – маленькое для рук и другое побольше, мочу оба ледяной водой и возвращаюсь.

Одно сворачиваю валиком и кладу на потный лоб, а вторым начинаю обтирать бледные руки. Они тут же покрываются мурашками, и крохотные волосинки встают дыбом, а я молча вожу по коже, стараясь не думать о том, какая она мягкая наощупь.

Рук мало, поэтому подтягиваю выше подол халата и веду от пальцев до коленей. Пялюсь, как маньяк на стройные икры, и борюсь с внезапным желание поднять ткань еще выше.

Несмотря на ненависть, я все еще считаю ее самой привлекательной женщиной на свете. Хочу ее, невзирая на доводы разума и все произошедшее.

— Что же ты наделала? — горький вопрос сам срывается с губ.

Тася чуть приоткрывает мутные глаза, смотрит на меня, не узнавая, и снова проваливается.

То ли мои растирания помогают, то ли таблетка все-таки начинает действовать, но спустя полчаса температура спадает. Таська перестает хмуриться во сне и просто спит. А я снова выхожу на балкон и дышу дождем, не зная, как унять тоску.

Глава 6

Я с трудом разлепляю

глаза и тут же снова жмурюсь. Дождь закончился, и в окно нагло лупит солнечный свет, рыжий оттого, что бликует на пожелтевших листах. Светло, но холодно. Хочется закутаться по самые уши, утонуть в одеялах и носа не высовывать наружу. Спать, спать, спать. Ведь в кровати так уютно.

А почему бы и нет? Мне вроде никуда не надо, можно отдохнуть, поэтому укладываюсь поудобнее, переворачиваю подушку и блаженно вдыхаю. Она пахнет так вкусно, что в груди расползается тепло и хочется улыбаться, поэтому прижимаю ее к себе еще сильнее и дальше спать.

Только сон не идет. Сначала просто дрейфую в вялых мыслях, неспешно перескакивая с одного на другое, потом начинаю испытывать тревогу, будто забыла что-то. Что-то очень-очень важное.

Такое неприятное ощущение, когда силишься вспомнить и никак. Вроде крутится на поверхности, еще немного и прояснится, но серая мгла не отступает, скрывая причину тревоги под серым навесом.

Безмятежное настроение, к сожалению, уходит, забирая с собой остатки сна. Я хмурюсь, но глаза не открываю, потому что свет сбивает. А мне надо вспомнить, очень надо. Это настолько важно, что словно моя жизнь висит на волоске.

Я лежу и мелко трясусь, отбивая дробь зубами. И это не от холода, а от волнения. Мне даже наоборот становится нестерпимо жарко, а тело покрывает густая испарина, и тем не менее стук становится все громче. А тревога…тревога медленно, но, верно, превращается в панику.

Уже и кровать не кажется уютной, и комната не такой светлой, как изначально.

Хуже того, я внезапно осознаю, что понятия не имею, что это за комната и как я в ней оказалась.

Где я вообще? Что случилось?

И тут же обухом по голове воспоминания: забег по старинной медине, перелет в частном самолете, дом среди сосен и машина на темная пустынная дорога.

Кирсанов!

Я аж подскакиваю от испуга. В виски тут же впиваются десятки острых игл и грудь сковывает спазмом.

Надо бежать, а я встать не могу! Такая слабость накатывает, что возможно перебороть.

Я кое-как сажусь, спускаю ноги с кровати и, едва коснувшись голыми пятками холодного пола, поджимаю пальцы. Опускаю взгляд в поисках тапок и замечаю, что на мне только халат, широкий и не запахнутый. Пуговиц нет, а пояс давным-давно развязался. Я фактически голая.

По спине бегут мурашки.

— Кошмар, — я торопливо запахиваю полы и все-таки встаю.

Такое крохотное движение, но меня ведет в сторону и к горлу подкатывает тошнота, хотя в желудке пусто. Я цепляюсь за спинку кресла, стоящего рядом с кроватью и кое-как ловлю равновесие. В голове дико кружится.

Почему я такая слабая? Что произошло? Последнее, что отложилось у меня в памяти – это разговор с взбешенным Кирсановым, а как он меня прогоняет. Я бегу в тот унылый закуток без окон и дальше провал, черная дыра.