Я буду первым
Шрифт:
— Езжай сама. Я не знаю, что ему собирать, а Дарья в отпуске, — нехотя ответил Кристофер.
— Хорошо, но… Кристофер, ты должен понимать, что я не могу проводить здесь всё своё время. У меня есть рабочий день.
— Конечно. Как Артём?
— Сильно кашляет, но в целом хорошо. Он стал много говорить. Строит длинные предложения.
Кристофер удивлённо поднял брови и посмотрел на дверь вип-палаты, где разместили сына.
— Ему, конечно, страшно, всё незнакомое, много… нелюдей, — тихо добавила Ева, опуская глаза, — но он молодец. И,
— Да, — непонимающе ответил он.
— Я… мне…
— Говори же, — грубо поторопил Кристофер.
— У меня ссадина на коленке не заживает, воспалилась сильно. Болит, — сказала Ева, смотря куда-то в сторону.
— Пошли, посмотрю.
Ева кивнула, сходила к Артёму, предупредила его, что отойдёт на час, и пошла за Кристофером, который, скорее, летел по коридору, а не шёл.
— Раздевайся, — сказал он, заходя в процедурный кабинет, и отвернулся к ящику с инструментами.
— Зачем? — тут же спросила Ева.
— Я не умею видеть сквозь ткань, и быстрее, Ева, снимай джинсы, — недовольно произнёс он, надевая перчатки и наблюдая в зеркало за девушкой. Она нерешительно расстегнула молнию джинсов, бросила встревоженный взгляд на его спину, отвернулась и стянула их, оголяя упругую попу, прикрытую кружевным бельём, и стройные ножки. Положила джинсы на кушетку и села рядом.
Кристофер обернулся и едва сдержал улыбку. Ева сидела, заливаясь краской, как школьница, и нервно кусала губы.
Пододвинул стул и сел напротив, переключив своё внимание на её колени. Ссадины на левой ноге практически зажили, а вот правая представляла собой довольно плачевное зрелище.
— Ого, — удивился он. — Давно она загноилась?
Ева пожала плечами, Кристофер негодующе покачал головой. Все пациенты одинаковые, и реакция на вопрос врача одна и та же. Никто ничего не знает, и искренне удивляются возникшей проблеме.
— Почему сразу же не обратилась ко мне?
— А ты догадайся, — огрызнулась она. — Выпиши мне крем, и всё пройдёт.
— Крем? Ева, это операционный случай. Здесь всё нужно вычищать, иначе без ноги останешься. Я сейчас перевяжу, а вечером, когда Артём уснёт, Каров прооперирует тебя.
— Я не хочу его, — обиженно скривила губы Ева, а Кристофер удивлённо поднял брови. — Он же нелюдь?
— С чего ты взяла?
Достал из ящика антисептический крем и бинты.
— Артём его испугался, сказал, что он не человек.
— Каров — джинн, — кивнул Кристофер, взяв в руку ножку Евы, положил её себе на колено и начал перевязывать.
— Почему ты работаешь с ним? Разве Охотники не должны убивать нел юдей?
— Должны, но как я могу убить того, кто спас жизнь мне и Артёму?
Ева непонимающе нахмурилась, но Кристофер не смотрел на неё, делая вид, что очень увлечён перевязкой.
— В мире много злых существ — люди, нелюди, не важно, — тихо сказал он, заканчивая свою работу, но ногу Евы так и не отпустил. — Да, я поклялся убивать этих тварей, как убивали мой отец, мой дед и прадед, но времена меняются. Семья не задумывается об этом, для них любой, кто не человек, — зло во плоти, но что если эта теория изжила себя? Что если нужно пересмотреть наш кодекс? Конечно, рано или поздно Саржу узнают о моей жизни и меня казнят, а судя по тому, что тут объявился Комиссар, осталось мне недолго.
— Эта та черноволосая девушка? Ты видел её?
— Мельком.
— Хочешь убить?
— Комиссара? — рассмеялся Кристофер. — Порой меня посещали подобные желания, но она мне не враг. Комиссар служит Семье, так же, как и я, но… убивать невиновных я не могу.
— Невиновных? А есть вервольфы, не убивающие людей? — спросила Ева.
— Есть, и их больше, чем мы думаем.
— Звучит не слишком убедительно, — фыркнула она.
— Ева, если волк убил, то от него пахнет кровью долго. Очень, очень долго, и после того, как он выпустил зверя на волю, остановить его невозможно. Их я убиваю без жалости. Но в этом городе есть семьи, желающие жить, как люди, и менявшие облик всего раз в жизни — в день инициации. Одевайся, — грубо закончил Кристофер и резко встал.
— Ты убил его?
— Кого? Демона? Нет, он опять скрылся… трусливая тварь, — пробурчал он. — Я сказал, одевайся.
— Какой ты грубый, — вздохнула Ева и потянулась за джинсами.
— Все Охотники такие, тебе ли не знать, — ответил Кристофер, глядя на обнажённые ноги девушки. — Сколько у тебя их было?
Ева гневно сжала губы. Моро опять сел на своего конька.
— Не так много, как ты думаешь, и уж точно меньше, чем у тебя любовниц! — выкрикнула она и толкнула мужчину в грудь, а его белая майка вдруг окрасилась красным — Ой, что это? Кровь? — Ева подняла испуганные глаза на Охотника. — Тебя ранили?
— Отвали, — грубо отпихнул он её. — Езжай за вещами. Я найду тебе хирурга человека.
Кристофер резко раскрыл дверь в кабинет Карова и, ничего не объясняя, снял майку, уже пропитавшуюся кровью. Ева снова вывела его из себя. Неизвестно почему, но она одним своим видом начинала бесить. Чёртова Барби! Позвонить она боялась, притащила Артёма, но даже сменную одежду не додумалась взять!
— Что случилось? — спросил Каров. На лице друга красовалось мрачное выражение, и причина тому — уж точно не открывшаяся рана.
— Разин на месте? — спросил он вместо ответа.
— Нет, в отпуске.
— А Макаров?
— Он уже ушёл, а что нужно? Давай я сделаю, — ответил Кирилл, снимая бинты и осматривая швы.
— Она не хочет тебя.
— Кто?
— Да Барби эта. У неё гнойник на полколена.
— Откуда? — изумился Каров, доставая бинты и краем глаза замечая черноволосую девушку в окне, которое выходило в общий коридор. Она с интересом наблюдала за Моро и едва заметно хмурила брови.
— Да чёрт её знает, — пробурчал Кристофер. — Она же всё время на коленях ползает, с Артёмом играет, наверно, и занесла заразу.